Книга В расчете на любовь, страница 81 – Марианна Красовская

Я уже открыла рот, чтобы рассказать Ильяне про этого замечательного мужчину, но не успела. В столовую заглянул Туманов. Вид у него был мрачный:

— Альмира Вионтьевна, вы готовы? Прошу поехать со мной на допрос.

Я немедленно поднялась. Поправила платье, гордо вскинула подбородок. Допрос? Хорошо, что не в тюрьму. Разумеется, я готова.

За руль собственного авто меня не пустили.

— Полиция реквизировала ваш транспорт, госпожа Белянская, — кисло сообщил Туманов в ответ на мой возмущенный взгляд. — Так было нужно следствию.

— Не слишком ли преждевременно? — процедила я сквозь зубы. — Вы ставите меня в неловкое положение, Туманов. Я теперь преступница?

— Возможно, — не стал отрицать дознаватель. — Государственная изменница. Изменщица.

Прозвучало весьма двусмысленно, я невольно рассмеялась. В определенной степени — да. Я с удовольствием и энтузиазмом променяла Ксандра на Барги. И ничуть не жалела. А что поделать, если мой муж куда более хорош в постели, чем государь?

Но традиции есть традиции. Веками предписано, что государевы фаворитки после отставки должны скорбеть и убиваться. Можно еще в монастырь уйти или затвориться в деревенской усадьбе. И никаких любовников в ближайшие пару лет — ведь нет никого, кто сможет занять в их сердце место самого главного мужчины Уруса.

А я, бесстыдница, даже не думала страдать. Впрочем, чего они ожидали от разведенной женщины?

— Вы ко мне несправедливы, — сообщила я Туманову, усаживаясь справа от него.

— Все разговоры только в управлении, — хмуро ответил он.

Мне и раньше приходилось бывать в полицейских управлениях. Хотя, признаться, под конвоем меня ни разу туда не привозили. Приглашали всегда очень вежливо, со всякими «будьте любезны» и «не могли бы вы в удобное время». А чаще всего приходили в отцовский дом и пили со мной чай в гостиной. К счастью, мой статус особо не изменился, и меня отвели не в какую-то там допросную, а в просторный и светло-серый кабинет местного начальника, кресло которого, впрочем, без всякого стеснения занял теперь Ермилин, смотревший на меня волком. Тоже — болван и тупой солдафон. Я была о нем лучшего мнения.

Здание участка ничем не отличалось от сотен таких же по всему Урусу. Приземистое, длинное, с узкими окнами, выкрашенное в унылый серый цвет. Серые же коридоры, коричневые двери, люди в черной форме. Жарко им, наверное, здесь. Впрочем, в серо-коричневом кабинете начальника царила прохлада и свежесть. Здесь, конечно, имелся охладительный артефакт, и не один.

Меня усадили на коричневый диван и предложили кофе. Я вежливо отказалась, памятуя об очаровательном обычае дознавателей добавлять в напитки всякие любопытные вещества, развязывающие допрашиваемым язык. Впрочем, я просто не слишком люблю кофе. С удовольствием пью его в кофейне или в гостиной — в приподнятом настроении и приятной компании. Здесь же не было ни того, ни другого.

У окна стояло два стула. На одном сидел незнакомый мне сухощавый мужчина в очках. На другой опустился Туманов. Еще один дознаватель примостился за крошечным столиком в углу. На столике лежала большая тетрадь, а в пальцах мужчина вертел самопишущее перо. Стало быть — секретарь. А тот, в очках, вероятно, менталист. Ух, как все серьезно! Не слишком ли много дознавателей на одну слабую женщину?