Книга Любовь по расчету, страница 11 – Марианна Красовская

— Позволяю.

У Марка явно имеется неплохой опыт в раздевании женщин, и мне это не нравится. С одной стороны, все правильно. Он целитель, к тому же ужасно обаятельный мужчина. От мужчин никто не требует целомудрия, напротив, они часто гордятся своими подвигами. Разумеется, у него были любовницы. Это даже к лучшему: кто-то один должен быть опытным. Но сейчас я готова была задушить любую, кто кинет на него хоть один похотливый взгляд. Это мой мужчина! Мой и только мой! Теперь — по всем законам.

Изящные пальцы лекаря споро расстегивали крючки на корсаже. Хорошо, что я ожидала его во всеоружии. Под вполне приличным платьем имелось и кокетливое белье. Тонкая сорочка, плотный корсаж на лентах, кружевные панталоны, чулки — и все это предстает перед доктором, когда платье соскальзывает на пол.

Его дыхание сбивается, щеки краснеют, и это приводит меня в полный восторг.

— Разве вы не видели раздетых женщин сотню раз, мэтр? — не упускаю я возможности уколоть его я.

— Такую как вы — нет.

Одно быстрое движение пальцев — и лента на корсаже трещит. Как и терпение Марка. Кажется, белье мы потеряем, но это не столь важно. У меня еще есть.

Он стискивает меня в крепких объятиях, его губы так близко…

— У вас еще есть возможность меня остановить, — хрипло шепчет он. По глазам видно — он будет крайне разочарован, если я в самом деле сейчас сбегу.

У меня не хватает слов, то, что я хотела бы произнести — слишком смело и вульгарно для такой как я. И я просто прикрываю глаза и шепчу:

— Поцелуйте меня, Марк.

Ох! Его губы обрушиваются на меня, как летний ливень в поле. Миг — и я вся пропитана этим поцелуем. Насквозь. Я — его, а он — мой. Цепляюсь за его плечи, подставляя щеки и шею лихорадочным жарким поцелуям, впитываю его дрожь, дышу и не могу надышаться.

Он отрывается только для того, чтобы подхватить меня на руки и отнести в спальню. Сильный — мне бы выдержки не хватило. Я готова отдаться ему прямо в гостиной. На диване, на полу — неважно. Лишь бы не отпускал. Холодная горизонталь кровати, жар мужских объятий, губы, снова захватившие в плен мой рот. Наглые пальцы, скользнувшие по животу вниз… и зажегшие новый, неведомый мне огонь.

— Марк, ох, Марк!

— Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Скажи еще.

Я скулю и раскидываю колени, не в силах прекратить сладкую муку. За окном — белый день. Пиляев видит каждое мое движение, каждый судорожный вздох. Видит, как я извиваюсь в его руках и кусаю губы. А наслаждение нарастает, как поток воды. Меня сейчас унесет прочь…

— Оля, сейчас будет больно.

Обманул. Больно было, конечно — вспышкой, пронзительным рывком. Но я не успела даже испугаться, потому что боль пропала. Зато остался его безумный взгляд, закушенная губа и складка между бровями. Тяжесть тела, спутавшееся дыхание, мурашки на плечах. И снова его пальцы, подтолкнувшие меня к краю.

Я разрыдалась от оглушительной волны удовольствия, накрывшей меня.

— Ш-ш-ш, все так плохо? — его тихий голос и нежные пальцы, вытиравшие слезы с моих щек, слегка привели меня в чувство. — Я был настолько ужасен?

— Слишком хорошо, — шепнула я, вцепившись в Марка обеими руками. Не могу от него оторваться, рано. Он все еще — часть меня. — Не отпускай.

— Не отпущу, — Марк укладывает мою голову на свое плечо и тихо смеется. — Вот уж не ожидал найти в холодной Ольге Долоховой такого огня.