Книга Сама себе хозяйка, страница 26 – Марианна Красовская

— Хм. А я уже заплатила. И заклинание могу вплести. Пополам?

— Пополам.

— Слушай, если ты сделаешь то, что обещала, я тебя найму.

— Погоди, ты же сказала, что сама подмастерье!

— Мало ли что я сказала. Подмастерье я, когда мастер работает. А коли мастер пьёт семь дней в неделю, то я за него.

— Много ли платить будешь?

— Ну сама смотри. С заказов кормлю-пою Прохора, остальное — пополам. Но золотых гор не обещаю. Немногие ко мне идут, но зато все возвращаются. Заклинания я плету не хуже артефатора, а беру меньше. Потому что патента нет.

— Ты мне зубы не заговаривай. Хоть примерно скажи.

— Мало, — скривилась Аглая. — Но это я тонкую работу часовщику ношу, с ним делюсь. А если с тобой работать, то и быстрее, и веселее будет. Пять-шесть серебрушек в неделю получится. Три тебе, три мне.

Я оглянулась на дядьку. Он хмурился.

— Сдаётся мне, я с голоду помру, да, дядько Тамир?

— Не помрешь. Не успеешь. Замёрзнешь сначала насмерть, потому что на еду хватит, а на жилье уже нет.

— Так со мной жить можно! — радостно предложила Аглая. — Дом большой. Правда, я зимой в кухне сплю, потому что топить дороги выходит. Но места хватит.

— А дом чей? — спросил Тамир.

— Мой. Ну…

— Баранки гну. Врешь ведь.

— Вру, — вздохнула Аглая. — Ничей дом. Прав на него я не имею, но здесь раньше сестра моей матери жила с мужем. Они умерли оба. У них дочка осталась, но где она, никто не знает. Вроде бы я — наследница. Но по закону должно двадцать лет пройти. Если не найдётся дочка, то документы оформлю. Продам его к чертям собачьим и на Север уеду, вот.

— А хозяйку прежнюю как звали? — прищурился Тамир.

— Тебе-то какое дело, дядя?

— Да вот такое. Место знакомое очень. Лавка тут раньше ювелирная была, верно?

— Была да сплыла.

— И сад вокруг. И забор.

— И что теперь? — Аглая начала злиться.

— А потом хозяин жену свою зарубил насмерть, а дочку не до конца. Было такое?

Девушка скрестила руки на груди и промолчала.

А я уже все поняла. Это что же, совпадение такое? Или судьба?

— Правильно ли я думаю, дядько Тамир, что это мой дом? — повернулась я к трактирщику. — Точнее, моих родителей?

— Приехали, — сказала Аглая, поднимаясь и вытаскивая из-под стола тяжелый металлический пруток. — А ну пошли вон отсюда, мошенники!

— Погоди, постой, — заговорила я быстро. — Мы не мошенники!

— Так я и поверила! Прознали, что я сирота, что защитить меня некому, и заявились. Брать-то у меня нечего, так решили дом отобрать? Думаете, я вас боюсь?

— Конечно, боишься, — сказал дядько. — Слушай, что же это получается, если дом городу не отошёл, то и Ковальчик — не убийца?

— Не доказано, — тихо сказала Аглая. — Вроде как и не он. В суде сказали, что жену ещё можно понять, а дочку-то за что? Он ведь шибко ее любил. Дочка на него похожа была, только глаза, говорили, от матери достались. Ну и полицейские маги сказали, что кто-то ещё в тот день в доме был. А дядюшка в тюрьме повесился все равно, и дело так и закрыли. Дом вот… остался.

Я заплакала. Сама не знаю почему, ведь и родители не мои были, а Миланкины, только слёзы вдруг из глаз хлынули.

— Так чего, и в самом деле — ты дочка Марысина? — испуганно прошептала Аглая. — А бумаги есть?

— Есть. Я ее в свой дом забрал, в книге специальной расписывался, — сказал Тамир угрюмо. — В ратуше сохранилось, наверное.