Книга Арестантка: Путь на Броссар, страница 171 – Нина Вайшен

Должна вернуться к нему, чтобы мы вместе вернулись на Вегу. Вернулись её хозяевами. Эта мечта защищала меня от отчаяния. Вытаскивала из самого мрака боли и унижений.

Я жива, потому что верила, что Карлос где-то на Линдроузе. Я выжила. Стою здесь, в ярко освещённом зале, где на противоположной стороне, за местами для зрителей, в иллюминаторе разверзлась пасть холодного космоса. Карлос где-то там в неведомых сплетениях пространства-времени. А здесь только я. И люди… В зале Советов собралось около сотни людей, ещё сотни стояли в отсеках рядом. Они радостно кричали нам. Сантьяго, Матео, Шёпоту, Альдо и всем десантникам, кто отравился с нами на это заседание. На корабле остались лишь Исигуро, Кали, Трой и Тардис.

Я вышла к трибуне и ощутила, что мои руки дрожат. Так жаль, что Троя нет рядом. Мне захотелось быть у этой трибуны не одной. Люди скандировали моё имя. Я на пару секунд спрятала взгляд в планшете с текстом, который написал мне Альдо. Речь про то, что эта часть галактики будет наша. Нужно подождать. Держать здесь оборону. Не пускать сюда имперцев.

«Сан-тья-го! Сан-тья-го! Сан-тья-го!» — послышалось гулкое скандирование толпы. Я увидела, что он подошёл. Видимо, Альдо решил, что мне нужна группа поддержки. Я, в принципе, была не против, Сантьяго всегда любили люди. Он самый геройский герой в их глазах. Но ещё я подумала, что на корабле идёт трансляция из зала Советов, и Трою будет неприятно это видеть.

Но, в конце концов, он должен понимать ситуацию. Не маленький же? Сейчас раскрывать его роль не стоит, как и участие Гомера. Жители Линдроуза только что выгнал со станции имперцев, и что сказать им? Что мы просто заменили этих имперцев на других? Рано.

Сантьяго встал чуть позади меня, я чувствовала тепло от его огромного тела.

В зале повисла тишина. Только Кровавая Мэри недалеко от трибуны громко щелкнула пальцами, соединив ладони.

— Думаю, что мне нет смысла представляться. Вы знаете меня. Как знаете и моего брата. Знали… — начала я. — Он отдал жизнь за то, чтобы мы стали свободными. И всё, что нам остаётся теперь — продолжить его борьбу.

Я сама удивлялась тому, как легко лились из меня слова, и как аудитория слушает. Не фырчит, кидаясь испорченными пайками, которыми можно разбить голову. Типа, чего это девчонке дали слово? Нет. Люди внимают каждому слову. Они все ждут, что я скажу им, что делать. И я скажу.

— Трой~

В кают-компании «Тореадора» я сидел на обшарпанном диване и смотрел трансляцию. В другом конце зала стояла Кали и тоже смотрела. Принс взошла на трибуну. Выглядела невозмутимо, дерзко. Со стороны она всегда производит такое впечатление. Но я будто через экран ощущал, как она волнуется. Съёмка велась с приличного расстояния, а я, казалось, видел, как у неё дрожала рука, которой она настраивала планшет.

Хотелось её успокоить, помочь. Хотя, я был уверен, что она справится и без моей заботы. Я любовался Принс, когда к трибуне подошёл Сантьяго и встал рядом с ней. Я сжал челюсти. Нет, я не ревновал к Сантьяго. Зачем? Но… она была моей. А люди, собравшиеся в зале, только сильнее убедятся в том, что Принс невеста Сантьяго. Я отвернулся на минуту, и вдруг услышал голос Гомера:

— Они подходят друг другу.

За то время, что он здесь, я его ни разу не видел. В первый раз мы с ним столкнулись. И я был рад этому, но говорить не хотелось. После всего, что произошло, Гомер уже не казался мне добрым самаритянином, или я просто перестал в них верить. В этих людей, стремящихся к общему благу.