Книга Мой варвар, страница 94 – Руби Диксон

Они не плохие.

— Пошевеливайся, Рух, — велит Рáхош, толкнув меня посильнее.

Споткнувшись, я падаю в сторону, и именно в этот момент, злобно ревя, мимо меня проносится один из са-кoхчк. Я стоял посреди охотничьего поля как обалдевший дурак. В то время, когда я откатываюсь подальше, другой охотник, встав между мной и животным, отгоняет его прочь. Защищает меня.

Все эти мужчины рискуют собой ради моего Рухара. Ради моей семьи. Я тронут.

Остальная часть охоты проходит как в тумане. Я присоединяюсь к охотникам, когда мы широким кругом окружаем блеющий от боли и гнева комплект. Несмотря на то, что это всего лишь звереныш, он все равно вдвое выше моего роста и с легкостью может раздавить мужчину. Когда мы его окружаем, даже хромая, он двигается быстрее, чем взрослые.

Одно мгновение и все кончено. Эта охота не благородная, а эффективная. Я безмолвно благодарю зверя, который умер, чтобы мой сын мог жить, и встаю на колени возле его груди. Своим ножом я разрезаю ребра и раздвигаю их в стороны, раскрыв пульсирующее сердце, полное подвижных светящихся синих нитей.

— Все чисто, можно выходить? — кричит Лиз издалека.

Рáхош машет ей рукой, указывая идти, а один из молодых охотников тянет сани Хар-лоу. Мой брат смотрит на меня и хмурится.

— Ну ты и идиот! Ты чуть не дал одному из стада растоптать себя.

Он злится на меня. Он взбесился так же, как взбесился бы я на Хар-лоу, сделай она нечто настолько глупое,… и все благодаря тому, что он моя семья и хочет, чтобы я был в безопасности. Как ни странно, я очень доволен этим, поэтому я протягиваю к нему руки и заключаю его в объятия.

Рáхош стоит одеревенелым, но в конечном счете неловко обнимает меня в ответ.

— Спасибо тебе, — говорю я ему.

— Ты же мой брат, — бормочет Рáхош вполголоса. — Я буду всегда тебе помогать.

— Боженьки, — Лиз выкрикивает. — А вы, ребята, можете поцеловать друг друга? Ну, ради меня? Это было бы так круто.

Хар-лоу начинает хихикать. Рáхош отпихивает меня от себя, и тогда я, улыбаясь во все лицо, подхожу к своей паре. Хар-лоу поднимается на ноги, после чего вручает мне ребенка.

— Уже пора?

Она, похоже, нервничает, поскольку разглаживает руками свою свободную одежду.

Я прижимаю своего сына к себе. Несмотря на то, что холодно и его крошечное личико сморщено от гнева, он не плачет. Меня это очень беспокоит. Я оглядываюсь на Рáхоша, потому что понятия не имею, как заполучить в него кхай.

— Сделай надрез на горле, — говорит Рáхош. — Хочешь, чтоб я его подержал?

— Я сама это сделаю, — заявляет Хар-лоу. — Он мой ребенок.

Она делает шаг вперед, ее движения медленные и усталые, тем не менее решительные.

Я неохотно возвращаю ей сына, после чего целую ее.

— Он даже не будет помнить эту боль, — говорю я ей, хотя это едва ли уверяет меня самого в этом.

— Знаю, — она улыбается мне насмешливой улыбкой. — Напомни мне рассказать тебе о том, что люди иногда называют «сэр-люди-чураются-выяснений».

Лиз хихикает, стоя позади нее.

Я касаюсь щечки моего сына еще разок, и его глаза открываются. Они не ликующе ярко синего цвета, который излучают глаза Хар-лоу и глаза любого другого, у кого кхай. «Не волнуйся, сынок, — уверяю я его безмолвно. — Скоро ты поправишься».

Я подхожу к убитому са-кохчку и вырезаю у него сердце. Внутри него дико извиваются синеватого цвета нити, словно пытаясь вырваться из умрешего органа. Оно медленно пульсирует еще разок, а потом останавливается раз и навсегда.