Книга Герой, страница 39 – Клэр Кент

— Я знаю, — хрипит он. — Но я не могу просто позволить тебе…

— Ты должен. Если ее нужно спасти, ты должен позволить мне умереть. Я давно говорила тебе, что ты не можешь быть моим героем. Этот жестокий мир никогда этого не допустит. Так пообещай мне, что выберешь ее. Если выбор стоит между мной и ней, ты всегда выберешь ее, — я смотрю ему в глаза, и слова приобретают значение, которого я не ожидала. — Обещай мне, Зед.

Он склоняет голову в сторону. Делает пару прерывистых вдохов.

— Зед…

— Я обещаю! — слова вырываются у него с трудом. — Но только если ты пообещаешь не ставить меня в такое положение намеренно.

— Я бы никогда…

— Ты бы никогда не стала что? Настаивать на чем-то опасном, просто чтобы доказать, что ты можешь? Просто чтобы доказать, что я тебе не нужен?

Я отшатываюсь от колкости этих слов.

— Я не думаю, что… Я стараюсь не делать этого… уже нет.

— Я знаю. Но ты все равно предпочитаешь доверять только себе, а не мне.

Он говорит правду. Так глубоко и проницательно, что, кажется, это разрывает мне сердце.

— Итак, если я должен пообещать, что позволю тебе умереть, то и ты должна пообещать, что не поставишь меня в такое положение намеренно.

После долгого напряженного молчания я шепчу:

— Хорошо. Я обещаю.

— Хорошо, — он сглатывает с таким трудом, что я вижу, как у него перехватывает дыхание. — Я тоже обещаю.

Мы долго смотрим друг на друга. Затем Зед, наконец, выходит из транса, прочищая горло.

Я потираю лицо и приглаживаю волосы.

— Ладно. Нам пора возвращаться к Рине. Если мы оставим ее надолго, она решит, что Кэл — ее самый любимый человек на свете, и потребует, чтобы мы отправились с ним в путешествие.

Зед тихо смеется, кладя руку мне на спину, и мы направляемся к зданию, где оставили остальных.

— Тут ей не повезет. Она застряла с нами.

Мне нравится, как это звучит, хотя я и не уверена, почему.

— Да. Я думаю, так и есть.

* * *

Кэл перед отъездом заправил наш грузовик из их запасного бака.

Это такой чрезвычайный и необычный акт великодушия, что ни я, ни Зед не знаем, как их отблагодарить. Прощаясь, мы все же стараемся выразить благодарность, и все они думают, что мы еще увидимся. Они знают, что переезд в их район — наш единственный разумный выбор.

Они правы.

Мы должны это сделать, и чем скорее, тем лучше. Это нелегко. Хижина — единственное безопасное место, единственный дом, который у нас был, на протяжении многих лет.

На протяжении всей жизни Рины.

Идея переезда все еще так велика и пугает меня, что я пока не могу осмыслить все детали, связанные с ней.

Вместо этого я слушаю, как Рина трещит обо всем, что мы говорили и делали сегодня. Она сидит между мной и Зедом на переднем сиденье пикапа. Примерно через двадцать минут непрерывной болтовни она сдувается, как лопнувший воздушный шарик. Она широко зевает, кладет голову мне на плечо и меньше чем через две минуты крепко засыпает.

Я обнимаю ее за плечи, чтобы принять более удобное положение. Зед смотрит на нас, уголки его губ слегка приподнимаются.

— Наконец-то она выдохлась, — говорю я, слегка меняя позу, потому что мне вдруг становится не по себе.

— Да уж.

Он продолжает бросать на нас короткие взгляды, и я бы хотела, чтобы он этого не делал. Мне хочется поежиться.

Последние десять минут поездки мы молчим. Я понятия не имею, что сказать, а Зед не заводит разговор. Мы пробираемся по грунтовой дороге к хижине в темноте. Вокруг все зловеще одиноко, когда он подъезжает к дому и ставит грузовик на парковочный тормоз.