Книга Герой, страница 73 – Клэр Кент

— Почему ты вообще здесь?

Он прямо передо мной, втиснулся между моих колен. И выражение его лица меняется, и на нем появляется что-то похожее на надежду.

Надежда.

Освещающая его лицо. Освещающая все вокруг.

— Ты только что сказала… ты только что сказала, что любишь меня? — хрипит он.

Я хмурюсь.

— Я сказала, что люблю и тебя, и Рину.

— Как… как семью?

Я так растеряна, что отвечаю ему напрямик.

— Рину как члена семьи. Тебя же скорее как… как…

— Скорее как кого?

— Как… мужчину, — это звучит нелепо. Что, черт возьми, я несу? Я не такая. Я никогда такой не была.

— Ты любишь меня как мужчину?

— Почему мы должны все время это повторять? Ты и так это знал, не так ли? Иначе зачем бы ты затеял этот ужасный разговор прошлой ночью, пытаясь мягко порвать со мной и сказать, как все должно быть впредь? Я понимаю, но легче от этого не становится. И если я хочу разрываться на куски, мне позволено разрываться. Если я хочу притворяться, что со мной все в порядке, то и это мне тоже позволено. Ты не можешь вести себя так, будто мы вместе, если ты на самом деле не хочешь быть вместе с…

Я не могу закончить свою позорную тираду, потому что он наклоняет мою голову, чтобы поцеловать меня.

Когда он отпускает меня, я говорю:

— Подожди. Что?

Он усмехается, и выражение его лица, наконец, смягчается, снимая напряжение.

— Я думаю, мы, должно быть, где-то запутались. Поэтому давай так. Я люблю тебя, Эстер. Я влюблен в тебя. Я безумно влюблен в тебя. Я влюблен в тебя уже как минимум два года.

Я издаю странный писклявый звук.

— Подожди. Что? Подожди. Что?

Он снова смеется, обхватывая мое лицо своими большими теплыми ладонями.

— Я люблю тебя.

Проходит целая минута, прежде чем слова и их значение доходят до моей затуманенной головы.

Затем:

— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — вопрос прозвучал довольно громко.

— Потому что я тебе даже не нравился.

— Еще как нравился…

— О, нет, не нравился. Я не идиот. Я знаю, что я тебе не нравился. Ты застряла со мной, и нам приходилось как-то выживать в наших обстоятельствах. И если бы я ляпнул, что каким-то образом за эти годы я влюбился в тебя, это сделало бы все только хуже. Тебе не нужно было столько давления. Нам не нужно было испытывать неловкость и вести себя друг с другом неестественно. Тебе не нужно было чувствовать себя странно из-за того, что ты не можешь ответить на мои чувства взаимностью. Я не мог сказать, когда я впервые в тебя влюбился, а потом, наверное, просто как-то… я привык это скрывать.

— Но ты, само собой, мог заметить, что мои чувства тоже начали меняться. Ну то есть, я сама инициировала секс в первый раз.

— Конечно, — он все еще улыбается. Все еще стоит на коленях у меня между ног. Это, должно быть, неудобно, но он не предпринимает ни малейшей попытки встать. — Тогда я начал надеяться, но ты не сильно изменилась, не считая того времени, когда мы занимались сексом. Поэтому я решил, что это… ситуация, когда «ну лучше так, чем ничего».

— Я думала, что ты именно так относишься ко мне.

— Ну, это не так. До Падения я встречался со многими женщинами, но никогда не был влюблен. Не так, как сейчас. До тебя.

Мои слезы прекратились, но горло все еще сжимается. Я делаю несколько тяжелых вдохов.

— Так… так ты хочешь, чтобы мы были парой?

— Конечно, хочу. Я хочу, чтобы ты была моей… моим партнером, моей возлюбленной, моей женой, как бы ты ни хотела называться. Я хочу прожить с тобой жизнь здесь, в этом городе, и попытаться вернуть хоть что-то из того, что мы потеряли. Ты и так единственная мама, которую Рина когда-либо знала, и я хочу, чтобы ты ей и оставалась. Чтобы мы были настоящей семьей. Она тоже этого хочет.