Книга Угольки, страница 50 – Клэр Кент

Я с трудом сглатываю, стараясь справедливо отнестись к его возражениям, хоть мне и хочется отмахнуться от них как от назойливых мух.

— Может быть. Но мы не знаем наверняка. Люди растут и меняются, становясь старше, и испытывают влечение к другим людям. Для того, чтобы чье-то мнение или вкусы поменялись, необязательно нужен апокалипсис.

Он слегка вздрагивает, будто мои слова ранили его в такой манере, которой я не подразумевала.

— Кэл, пожалуйста, — у меня не осталось стыда. Я готова открыто умолять, если это потребуется, чтобы он прислушался к голосу рассудка. — Ты тоже не хотел меня, пока мы не застряли вместе. Но теперь хочешь. Мы хотим друг друга, и в этом нет ничего неправильного.

Он притихает на минуту. Прерывисто дышит. Мышцы его челюсти и предплечий сокращаются, будто он то и дело напрягается.

— Это другое.

— И в чем же разница?

— Разница в том, что не будь ты тогда слишком юной, я бы тоже хотел тебя трахнуть! Мне пришлось останавливать себя, чтобы не думать о тебе в такой манере, потому что ты всегда была самой горячей и красивой девушкой, что я знал. Самым лучшим и сладким, что со мной случалось. Мои взгляды на тебя не поменялись! Я всегда хотел тебя, хоть апокалипсис, хоть нет. Вот такой я эгоистичный, грязный ублюдок. Хотел трахнуть девочку своего родного сына!

По мне пробегает дрожь глубинных эмоций, от которых перед глазами все расплывается, а грудь сдавливает. Я поднимаю ладонь ко рту.

— Кэл.

— Вот такой я! Таким я всегда был, — черты его лица искажаются, он трет свою бороду, ерошит жесткие волосы. — И малышка, ты заслуживаешь намного лучшего. Ты заслушиваешь гораздо лучшего, чем я.

— Нахер это! — я подхожу и хватаю его за потную футболку. Я цепляюсь за ткань, и мне жаль, что я не могу тряхнуть его всего своей хваткой. — Я не хочу лучшего. Я не хочу ничего, только тебя таким, какой ты есть. Почему ты не можешь этого понять? Я не хочу какого-то гипотетического хорошего мальчика, который никогда не делал ничего плохого. Я хочу только тебя. И подумай, что ты делаешь со мной, когда отказываешь мне в том, что я хочу.

Он напряженно стоит в считанных дюймах от меня. Его глаза кажутся почти черными в послеобеденном свете, льющемся через окна.

Я шумно дышу. Он тоже. В итоге я отпускаю его футболку и разглаживаю смятые мной складки. Внезапно я уверена, что если сейчас слишком надавлю, то потеряю его полностью. И я не собираюсь совершать эту ошибку.

— Может, просто подумаешь об этом? Пожалуйста? У нас все было так хорошо. Мы были…

Счастливы.

Мы были счастливы.

Оба. И он был не менее счастлив, чем я.

Я это точно знаю.

— Я подумаю об этом, — бормочет он, наконец отходя от меня. Смотрит в пол.

Буквально на мгновение он выглядит сломленным. Такой сильный, компетентный мужчина. Но сломлен.

Я не могу оставить это без ответа. Не тогда, когда все во мне вздымается в защиту от всего, что может причинить ему боль. Так что я делаю шаг вперед и обнимаю его.

Примерно десять секунд он напряжен, не поддается. Затем испускает гортанный вздох и тоже обнимает меня обеими руками.

Мы обнимаемся на протяжении долгого времени. Без слов. Без давления. Просто наши тела держатся друг за друга. Пока, наконец, он меня не отпускает.

Но когда он отворачивается в этот раз, хотя бы нет ощущения, будто нас разорвали в разные стороны.