Книга Последний проблеск света, страница 128 – Клэр Кент

Он притихает на минуту, размышляя. Он улавливает мое настроение. Бормочет:

— Да. Да. Верно.

— Мы все живем свои жизни в одном кадре настоящего. Может, солнце для нас никогда не садилось. Может, это всегда был рассвет.

Трэвис перекладывает кружку кофе в левую руку, чтобы переплести свои пальцы с моими.

— Думаю, так и было.

Мы больше ничего не говорим. Нам и не нужно.

Мы потягиваем наш кофе (роскошь, которая, как мне думалось, навсегда канула в лету) и смотрим, как солнце поднимается выше по дымчатому небу. Насыщенно фиолетовый цвет становится светлее, ярче, превращается в синеву.

Я ошибалась. Теперь я это знаю.

Конца света никогда не наступал.

То, что я считала последним проблеском света, всегда было моим началом.

Эпилог

Год спустя

Августовский день жаркий и парной, и я уже в той части лета, когда мечтаю об осени. Я усталая, грязная, вся вспотела под одеждой. Трэвис быстро едет по кочковатой горной тропе, джип постоянно подпрыгивает, тряся мое тело, косы, внутренности.

— Можешь немного сбавить скорость, пожалуйста? — прошу я наконец, держась за поручень и глубоко дыша, чтобы прогнать тошноту.

— Прости, — Трэвис кардинально замедляется и бросает на меня обеспокоенный взгляд. — Тебя тошнит?

— Меня не тошнит. Просто мне не надо, чтобы меня так трясло.

Он искоса поглядывает на меня, явно поддразнивая.

— Я думал, тебе нравится тряска.

— Не в машине же, — я стараюсь не рассмеяться, но получается не очень хорошо. — В постели — это другое.

— А. Понял, — его улыбка слегка угасает. — Я не хотел, чтобы тебя укачало. Просто не терпится вернуться домой.

— Да. Мне тоже.

Мы провели вдали от нашего маленького домика почти две недели — это самое долгое отсутствие за последний год. Вылазка прошла хорошо. Мы помогли сопроводить группу из примерно пятидесяти пожилых человек, которых надо было доставить в более безопасное место, и все прошло гладко, без серьезных рисков и травм, не считая солнечных ожогов и утомления от жары. Мы с Трэвисом стали регулярной частью сети помощников Мака, и выполнение таких работ всегда помогает мне почувствовать, что я вношу ценный вклад.

Но две недели вдали от дома — это долгий период, во время которого все время надо быть настороже из-за возможной опасности. Я буду рада вернуться.

Пес свернулся у моих ног, время от времени ворчливо поднимая голову, когда машину слишком сильно трясет. Он везде сопровождает нас и всегда выкладывается на все сто.

Но он такой же, как и мы. Ему больше всего нравится быть дома.

Теперь уже недалеко, и я предвкушаю. Я тянусь и тычу Трэвиса в руку.

— Тебе необязательно ехать так медленно. Обещаю, меня не стошнит на тебя.

— Не хотелось бы, чтобы тебя стошнило на пса.

Я смеюсь.

— У него теперь есть имя, знаешь ли.

— Да. Но думаю, он все равно предпочитает «пес».

— Нет, не предпочитает. Он знает свое время. Так, Герцог?

Пес поднимает голову, но увидев, что ничего не происходит, кладет ее обратно, протяжно фыркнув.

— До сих пор не могу поверить, что мы назвали его в честь того стихотворения, — бормочет Трэвис.

— Я думала, то стихотворение — твое любимое.

— Так и есть. Но герцог — убийца!

Теперь я уже беспомощно хихикаю.

— Ну, или Герцог, или Ланселот в честь моего любимого стихотворения. Ты сам выбрал Герцога.

— Не буду я называть своего пса чертовым Ланселотом, — он пытался удержать оскорбленную гримасу, но она сменяется мягкостью, когда его взгляд падает на мое лицо.