Книга Последний проблеск света, страница 76 – Клэр Кент

— Я не нуждалась в помощи. Я в состоянии сделать кое-какую работу. И я предпочту, чтобы ты позаботился о заживлении своей травмы.

— Да все в порядке.

Я подхожу, убираю лед и смотрю на лодыжку. Она до сих пор опухла и выглядит отнюдь не симпатично.

— Тебе нужен ибупрофен?

Трэвис хмыкает.

Думаю, это хмыканье должно выражать отрицание, но я притворяюсь, будто это согласие, и приношу ему таблетки.

В погребе я нахожу смесь для кукурузного хлеба, к которой надо просто добавить воды, и пеку его, чтобы поесть с чили на ланч. Я копаюсь и нахожу несколько бутылок кока-колы. Теперь у нас есть лед, так что мы делим бутылочку на двоих, и ничто не может быть таким вкусным, как эта кола.

Я мою посуду после обеда и оборачиваюсь. Я проверяла примерно каждые полчаса, так что удивленно дергаюсь, когда вижу что-то у собачьей миски.

— Трэвис! — шиплю я. — Пес! Пес!

Трэвис сидел за столом и ворчал, что ему не дают помочь с уборкой, но тут вскакивает и подходит ко мне у окна.

Собака выглядит дворняжкой, но там как минимум отчасти примешана австралийская овчарка. Животное пугающе худое, с длинной спутанной шерстью. Оно жадно ест положенную мной еду, уминая ее в считанные мгновения.

— Где то вяленое мясо? — шепотом спрашиваю я, будто пес может услышать нас в доме. — Я хочу посмотреть, не удастся ли заманить его в дом.

— Он наверняка уже наполовину одичал. Может оказаться совсем не дружелюбным.

— Знаю, но хочу попробовать.

Трэвис уже протягивает мне кусочек своего вяленого мяса, которое он оставил на столе с остальными нашими съестными припасами. Я беру его и делаю шаг наружу.

— Привет, дружок, — говорю я самым милым своим голосом.

Пес вылизывал свою пустую миску, но дергается от моего появления и пятится с низким рычанием.

— Все хорошо, дружок. Мы тебя не обидим. У нас есть еще еда, если хочешь, — я отрываю маленький кусочек вяленого мяса и бросаю псу.

Животное подозрительно принюхивается, затем жадно заглатывает угощение.

— Видишь. Вкусняшка. Я дам еще, если подойдешь ближе, — я бросаю второй кусочек, на сей раз недалеко от себя.

Пес медленно подходит, не сводя с меня глаз. Затем резко бросается за мясом. Я кладу еще кусочек, этот буквально в тридцати сантиметрах от меня.

Он подходит и за ним.

Теперь я беру кусочек и протягиваю его в руке.

— Хочешь и это тоже? Можешь съесть. Мы правда хорошие. Мы будем хорошо с тобой обращаться.

Проходит минута, прежде чем пес решает, что еда стоит риска, но в итоге он подходит и берет пищу из моей руки.

Я глажу его по грязной голове, и он слегка виляет длинным хвостом.

— Хороший мальчик. Ты такой хороший мальчик. Ты отлично справился, выживая так долго.

Пес снова виляет хвостом — робкие, полные надежды движения, и это почти заставляет меня расплакаться.

Я отдаю ему остатки вяленого мяса, затем оглядываюсь и вижу, что Трэвис выходит с еще одним кусочком.

Пес пятится и рычит при виде Трэвиса, но в итоге возвращается за едой. Он позволяет Трэвису тоже погладить его.

— Бедняга, — бормочет Трэвис, почесывая пса за ушами. — Должно быть, тяжко тебе тут приходилось одному. Мне очень жаль, что твой хозяин умер.

— Как думаешь, он зайдет внутрь? — тихо спрашиваю я. — Я бы хотела немного помыть его и посмотреть, не надо ли обработать его порезы.

— Можно попробовать. Я видел внутри собачьи вещи, так что живший тут парень наверняка иногда заводил его в дом.