Книга Последняя роль для попаданки, или Кто убил Золушку?, страница 9 – Алена Ягинская

В общем, «папуля» у нас свинтить попытался, уже и за ручку двери взялся и приоткрыл ее, но не успел.

Стоило двери приоткрыться, как под рукой «папеньки» скользнул мальчишка. Светловолосый, вихрастенький, в коротких штанишках с оборками. А больше я ничего и не разглядела, потому что пацан сразу бросился ко мне, обнял ручонками и уткнулся в подол.

— Рони, — выдохнул мне куда-то в район солнечного сплетения. — Ты жива! Я так боялся, думал, эти курицы тебя отравили!

Он поднял личико, и я пропала!

Когда мне исполнилось семь, и я пошла в школу, то оказалось, что у многих одноклассников есть сестры и братья. И я стала просить у мамы с папой братика. Так вот, в моем воображении он был именно таким — большеглазый, курносый, с ямочками на щечках, хоть сейчас на роль херувимчика ставь. Он смотрел на меня с тревогой и надеждой, столько любви было в его глазах за пушистыми ресничками, что теперь я точно поверила — я сплю, и это все игры моего воображения. Да потому что этот мальчишка был точной копией папы!

— Привет! — сказала я.

А больше ничего и не успела. В дверь вплыла, ну, пусть будет «мачеха». Оруще-вопящая-брызгающая слюной дама, которая обещала мне все кары небесные в момент моего первого пробуждения. Или, наоборот, провала? Нельзя же проснуться во сне, в сон же проваливаются? Ой, что-то не туда мысль пошла.

Явилась мачеха, платье, хочу заметить, на ней было еще роскошней предыдущего, поэтому мальчишка и мужичок как-то сразу потерялись на ее фоне. А та губки так скривила, бровки выгнула и молвила надменно:

— Александер, немедленно вернитесь в свои покои, вам никто не разрешал покидать их.

И у пацаненка сразу глазки потухли. И голову он опустил. Нет, вы видали? Эта корова еще и его гнобить вздумала. Я сжала кулаки, и они снова засветились. Шаг навстречу сделала, а пацана себе за юбку отодвинула, благо, моя тоже широкая была.

— Луиза, Левронии уже лучше, пусть пообщается с братом, давай попозже зайдем, — папаша корову за дверь вытолкал и сам вышел.

Ну, а мы остались с пацаном вдвоем. Хм, брат, значит. Ну, кто бы сомневался.

— Привет еще раз, — говорю. — А про каких куриц ты говорил?

— Я подслушал разговор в саду. Эти леди с отбора возмущались, что ты победила. Но ты же самая лучшая, конечно, ты победила! А они говорили, что невеста еще не жена, и пока обряда не было можно тебя и подвинуть. А потом одна сказала, что у нее нужное зелье есть, что мол, это и не смерть и не жизнь будет, так что в убийстве их никто не обвинит, но и жениться на тебе принц не сможет.

Братик сыпал словами, что горохом, а я пыталась уложить все это у себя в голове.

— А потом когда тебя привезли домой, сказали, что ты заболела. Но я не поверил, я сразу понял, что это они с тобой что-то сделали, да только никто не стал меня слушать. Они решили, что ты сама отравилась, но ты же не могла, правда ведь? — он умоляюще смотрел на меня. И сам себе ответил: — Нет, ты бы меня никогда не оставила.

— Конечно, нет! — возмутилась я. Уж что-что, а ценность жизни я понимала. И даже не потому, что чуть не умерла в семь лет в первый раз. Так, опять я не о том!

— И что дальше было?

— Явился этот, жених твой, и велел тебя во дворец забрать. И нам собираться. И вот мы тут. Опять. Но Луиза запретила мне из покоев выходить, а я не мог не прийти, когда узнал, что ты очнулась. Попадет мне теперь опять…