Книга Пламя на двоих, страница 47 – Ольга Ярошинская

Знать бы еще, за что?!

* * *

Вечером, прихватив мольберт, я выбралась на крышу. Барри совсем осмелел и вечно лез под руку, а то и пытался поклевать холст, так что я решила не рисковать будущей картиной и переместиться с балкона сюда.

— Не помешаю? — спросила я, увидев Туча.

— Нет, — сказал он, кладя круглый камешек на вершину довольно высокой пирамидки.

Я установила мольберт, покрутилась, выбирая удачный вид. Алели драконьи скалы, будто опаленные закатом. Горная гряда на границе с дикими землями отливала всеми оттенками сизого и лилового. Воздух в последних лучах солнца золотился как мед, а тени густым бархатом укутали склоны.

Я решительно повернулась к Тучу, который, скрестив ноги, подбирал очередной камешек.

— Можно я нарисую тебя?

— Можно, — позволил он. — Только я не красивый.

Я с ним не согласилась. Пусть черты грубоваты, но его добродушный характер чудесным образом их смягчал. Наверное, получи я нужный дар от дракона, я могла бы видеть истинную красоту каждого. Но с Тучем у меня и так все получалось.

— Зачем тебе это? — спросила я, когда он оставил пирамидку и, сдвинувшись вбок, принялся строить следующую.

Он выбрал камень, погладил ладонью шероховатую поверхность.

— Я складываю себя, — признался Туч. — Это успокаивает.

— Ты и так кажешься спокойным, как эти горы, — махнула я карандашом.

— Значит, способ рабочий. Это учит держать равновесие. Вот как ты на бревне.

— Я упала сегодня, — сказала я, набрасывая эскиз.

— А я промазал по трем мишеням из десяти, — вздохнул Туч. — Думаю, Элай специально поставил меня стрелять, чтобы я подтянул свое слабое место. Но когда камень падает, я беру другой. Когда промахиваюсь — стреляю снова. Падение — это нормально. Да я даже с Ковшика падал!

— Ого!

— Элай меня подхватил. Он может летать. Сам по себе. Ты знала?

Я покачала головой, прячась за мольбертом. Туч был великолепной моделью — он почти не шевелился, застыв в одной позе, и вскоре я отложила карандаш и взялась за кисточку.

— Я визжал от боли как девчонка, — бормотал Туч. — Все равно что обниматься с кастрюлей, полной кипящего супа. Но зато не разбился. Сам виноват — решил прокатиться без седла, как Элай иногда рассекает. Вот еще чему учат камни. Всему свое время и место.

— За что его хотели убить? — вырвалось у меня. — Ты ведь его друг и знаешь?

Туч пожал плечами.

— Иногда мы все встаем на чьем-то пути. Элай мешал многим.

Он нахмурился и поджал губы, как будто сердясь на себя за то, что сболтнул лишнего. А я вернулась к портрету, торопясь сделать больше, пока солнце совсем не исчезло.

Туч положил последний камень и застыл перед пирамидкой, погрузившись в раздумья, и я боялась вздохнуть лишний раз, чтобы не нарушить красоту момента: огромный мужчина, хрупкий столбик камней, багрянец, растекшийся на горизонте над морем...

Туч поднялся с легкостью, неожиданной для крупного тела, размял ноги и, шагнув ко мне, уставился на портрет.

— Вот ты мне льстишь, конечно, — прокомментировал с усмешкой. — Но продолжай.

Ветер подул сильнее, и верхний камешек дрогнул, соскользнул с пирамидки и подкатился к моим ногам.

— Тебе не обидно, когда они рушатся? — спросила я.

— Нет, — сказал Туч. — Все временно в нашем мире. Кроме самых важных вещей. Слушай, Вив, — он замялся, смущаясь, — а сможешь нарисовать Каталину, если я вас познакомлю?