Книга Прочнее цепей, страница 188 – Лена Хейди

Фалентий протянул мне руку с риналом, ожидая, что я ухвачусь за эту возможность, как за соломинку: прикоснусь к его браслету и назову своё имя, признавая его опекуном.

Но интуиция пискнула, что не стоит принимать поспешных решений.

Конечно, он был другом Элеоноры Артеи и очень мне помог, но всё же…

Во-первых, я совершенно не знаю, как далеко распространяются полномочия опекунов. Значит ли это, что Фалентий будет распоряжаться моими деньгами и невольниками, наведёт свои порядки в моём поместье и будет решать, когда и за кого мне выходить замуж?

Во-вторых, ещё во время первой нашей встречи я заметила, что взгляды консорта на невольников разительно отличаются от моих. Он считает рабов людьми второго сорта, и не успею я пикнуть, как вся моя маленькая армия окажется на улице в бараках. А что он сделает с барсиками и Риком — вообще отдельный вопрос.

— Благодарю вас за оказанную честь, господин Фалентий, но я всё же откажусь от этого предложения, — сказала я, заводя руки за спину. Взгляд императрицы немного потеплел. Ей было приятно, что кто-то щёлкнул её супруга по носу. — Видите ли, я тут пытаюсь объяснить, что являюсь взрослой дееспособной женщиной, сама могу управлять своей жизнью и ни в чьей опеке не нуждаюсь.

— Что и требовалось доказать! — одобрительно махнул на меня рукой старец. — Скажите, Полина, сколько вы уже на Тимеране?

— Четвёртый день, — ответила я.

— И сколько денег у вас на счету? — задал он следующий вопрос, и у меня в душе всё похолодело: как я буду объяснять про пятьдесят миллионов от Виолы, если дала магическую клятву о неразглашении тайны насчёт её браслета?

Но за меня неожиданно ответил Клэвис:

— Мы все прекрасно понимаем, куда вы клоните, консорт. Полина получила от государства миллион по прибытии, а после — от нас с Эрантом по десять, в качестве возмещения ущерба. Но двадцати одного миллиона тайров всё равно будет маловато для той, кто уже приобрёл семьдесят рабов и останавливаться, похоже, не собирается.

— Вы, как всегда, плохо подготовились! Даже не выяснили, как обстоят финансовые дела у женщины, для которой собираетесь стать опекунами, — презрительно хмыкнул Фалентий. Под его суровым взглядом принцы почувствовали себя нашкодившими щенками. С их лиц уже сошла маска превосходства и промелькнула растерянность. — У госпожи Полины Князевой на счету уже больше семидесяти миллионов. И это при том, что она на Тимеране всего четыре дня!

— Даже так? — впечатлилась императрица. — Но откуда такая сумма?

«Ну вот, Штирлиц, ты и попался», — тяжело вздохнула я про себя.

Но Фалентий неожиданно снова пришёл на выручку:

— У госпожи Князевой невероятная деловая хватка. Она успела открыть в Риверсайде мебельное производство и уже приняла множество заказов с предоплатой. От меня в том числе.

У принцев медленно отвисла челюсть.

А я потрясённо смотрела на перстень императрицы: он был алым! То есть Фалентий соврал, и при этом артефакт правды никак не отреагировал на его ложь. Надо будет потом выведать у старца, что тут за фокусы.

— Это правда? — с интересом уставилась на меня Августа.

Я не стала говорить чёткое «да», но дала искренний ответ:

— Я решила возродить это производство в своём поместье. На празднике Виолы Этери мне сказали, что «Мебель из Риверсайда» — это всё равно что знак качества. И я хочу продолжить такое славное дело, начатое когда-то госпожой Артеей. Ваше величество, на вашей руке очень красивый ринал. Его дизайнерски оформил господин Зеро, не так ли?