Книга Омела для Амели, страница 30 – Елизавета Рождественская

— Потрясающе…

— Я знала, что тебе понравится, сердце моё, — улыбнулась Беатрис. — Пусть этот подарок принесёт тебе счастье…

— Ба… — Амели, подползла к женщине и крепко обняла её колени. — Я так тебя люблю!

— Ну что ты ползаешь на коленях по полу?! — пожурила девушку Беатрис, украдкой вытирая набежавшие слёзы. — Как маленькая.

Амели засмеялась и ещё крепче прижалась к бабушке.

— У меня ведь тоже для тебя подарок! — вспомнила девушка и быстро поднялась на ноги. — Секунду.

Она метнулась в свою комнату и вернулась с большой плоской крафтовой коробкой, перевязанной широкой лентой тёмно-вишнёвого оттенка.

— Счастливого Рождества, моя замечательная Беатрис! — нараспев произнесла Амели и протянула женщине подарок.

Та с нежностью взглянула на внучку и осторожно сняла крышку, являя миру фотокнигу, на обложке которой красовалось их счастливое совместное изображение, и мягкий палантин в тон упаковочной ленте.

— Обожаю этот цвет, — прошептала Беатрис и обняла девушку. — Ты слишком меня балуешь, родная.

— Я слишком мало тебя балую, — улыбнулась Амели и чмокнула бабушку в щёку. — Всё, несу закуски, включай фильм!

Каждый год рождественское утро их маленькая семья начинала с вручения подарков, а потом они усаживались на диван, накрывались пледом и смотрели фильм на выбор, поедая специально купленные для этого момента снеки.

Амели взяла с полки большой поднос, сгрузила на него деревянную менажницу, кружки с какао и крохотные розетки с тремя видами джема и понесла в комнату. Беатрис уже включила какой-то чёрно-белый фильм и ждала внучку.

— Решила, что сегодня время пятидесятых? — засмеялась Амели, ставя поднос на небольшой журнальный столик.

— Люблю этот фильм, — ответила женщина. — Только посмотри на Брандо… Красавец, глаз не оторвать!

— Ай-яй-яй, — девушка погрозила пальчиком. — Месье Франсуа это не понравится!

— Его проблемы, — пожала узкими плечами женщина, и они засмеялись.

В кармане мягкой фланелевой пижамы звякнул телефон. Амели поспешно достала его и, потянув экран вниз, раздосадовано цокнула. Беатрис подняла на неё вопросительный взгляд.

— Что такое?

— Да так… — Амели плюхнулась на диван и задумалась. — На сегодня нашлись модели для нашего проекта, и фотограф может выделить пару часов, но ехать надо уже через сорок минут…

— Так в чём проблема? — непонимающе изогнула брови женщина. — Собирайся, ты успеваешь.

— Нет, Беатрис, у нас же традиция! — насупилась Амели. — Это никуда не годится. Сегодня Рождество.

— Ну, девочка моя, — усмехнулась Беатрис. — А когда у тебя появится муж и дети, ты будешь бросать их и мчаться ко мне?

— Я и не собираюсь от тебя никуда уезжать, — ответила Амели.

— Вот спасибо, обрадовала, — фыркнула женщина. — А меня ты забыла спросить? Я, может, хочу выдать тебя замуж и укатить в тур по французским провинциям! Ну-ка, давай, не выдумывай.

— Ба… Я не хочу оставлять тебя одну.

— Амели, традиции — это святое, — Беатрис погладила её по голове. — Поэтому сейчас мы с тобой выпьем какао, ты соберёшься и поедешь работать. А через два часа встретимся на ярмарке, погуляем, купим всё, что нужно, и съедим по парочке любимых десертов в кофейне у Лоренцо. Как тебе план?

— Я говорила, что люблю тебя? — Амели потёрлась о сухую ладонь.

— Да, но я никогда не устану это слушать.

Получив поцелуй в растрёпанную макушку, Амели выпила какао и побежала собираться. Если поторопиться и быстро организовать разношёрстную толпу, то вполне реально успеть отфотографировать их историю за пару часов. Девушка быстро покидала в сумку необходимые вещи, зависнув взглядом на веточке омелы, лежавшей на рабочем столе. По телу прокатилась мурашечная волна. Их с Кристианом поцелуи всё ещё горели на губах, заставляя последние непроизвольно растягиваться в счастливой улыбке. Головой Амели прекрасно понимала, что роман с этим потрясающим мужчиной — путь в никуда. Понимала, что есть девяносто девять и девять десятых процента вероятности, что она в итоге останется один на один с разбитым сердцем и растоптанной самооценкой, но само сердце отказывалось внимать доводам разума и радостно трепыхалось в груди, вспоминая нежные прикосновения настойчивых губ.