Книга Оставь мне музыку!, страница 48 – Мира Ризман

Вирджин не смогла сдержать улыбки. Ей вдруг стало так радостно. Хоть кто-то в этом мире, кроме, конечно, мастера Зейна, отнесся к ней с пониманием и теплотой!

— Спасибо, — прошептала она.

— Ну так что, какое задание ты не сделала? — Лукас резко переключился к делу.

— Никакое, — печально призналась Вирджин.

— Я так и понял, — хмуро ответил он. — Доставай свой планшет. Сегодня постараемся исправить часть твоих штрафов.

Вирджин послушно потянулась к сумке. Спустя миг она уже выудила тонкий планшет и протянула его Лукасу.

— Начнём с доминантсептаккордов, — сказал он. — Я покажу тебе принцип, который ты сможешь использовать на любом задании. Так, конечно, не учат, но это здорово поможет тебе не просто тупо сидеть на уроке, показывая свою немощность. Да и Оукен должен оценить перемены. А ещё мы сделаем тебе шпаргалки!

Лукас склонился над планшетом и почти моментально вывел на нём тот самый аккорд.

— Просто повтори, смещая на одну линейку, — посоветовал он. И Вирджин, как и положено хорошей ученице, тут же поспешила исполнить его пожелания.

Лукас оказался неплохим учителем и непревзойденным практиком. Вирджин не столько поняла суть, сколько научилась мастерски это скрывать. Они потратили весь ужин, сражаясь с первым заданием.

— Всё, отправляй! — велел Лукас и спрыгнул с подоконника. — Встретимся вместо завтрака в понедельник, если, конечно, не хочешь вернуть себе только что исправленный штраф!

Вирджин тепло поблагодарила его, и, оставшись сидеть на подоконнике, искоса поглядывала на удаляющуюся фигуру. Он уже почти исчез за поворотом, как вдруг обернулся и с легкой ухмылкой на лице произнёс:

— И начни уже спать! А то синяки под глазами размером с планшет!

* * *

Вирджин не смогла сдержать улыбки. Как же было приятно знать, что кто-то о тебе волнуется! Ах, если бы она могла выразить словами ту безмерную благодарность, какую сейчас испытывала к Лукасу! И радости только прибавилось, когда на планшете загорелось оповещение от профессора Оукена. Задание засчитали, и одно штрафное очко было списано.

— Что ж, — вслух подумала Вирджин, не спеша покидать уютный подоконник.— Проверим принцип в действии!

За окном горел яркими оранжевыми сполохами закат, пели птицы и стрекотали насекомые. В библиотеке снова стало людно, но Вирджин ничего не замечала вокруг. Она сражалась с гармонией! В итоге, ближе к ночи, профессор Оукен убрал ещё два штрафа, что не могло не радовать.

— Пожалуй, сегодня я смогу себя побаловать и лечь спать пораньше, — решила Вирджин, покидая закрывающуюся библиотеку. Но это была единственная слабость, которую она себе позволила. На следующее же утро Вирджин поднялась с будильником и тут же засела за учебники. Уже после завтрака она отправилась в класс для занятий и играла на флейте до самого ужина, напрочь забыв об обеде. Остаток дня она посвятила тренировкам по фортепиано, а ближе к ночи, когда охранник вновь выгнал её, опять взялась за учебники. Вероятно, ей стоило несколько иначе распределить своё время, уделив чуть больше внимания не любимой флейте, а другим урокам, но, попадая в класс мастера Зейна, Вирджин забывала обо всём. Игра воодушевляла и подбадривала её. Пожалуй, только на уроках флейты Вирджин не пугали трудности. Она готова была играть круглыми сутками! Каждый раз Вирджин нехотя убирала инструмент в футляр и покидала класс, жалея о том, что нельзя было взять его с собой, чтобы поиграть в комнате ночью. Разумеется, такая фанатичность не могла не покорить и мастера Зейна. Он действительно был доволен своей ученицей и нередко хвалил её, тогда как другие учителя лишь копили недовольство. Нет, благодаря помощи Лукаса Вирджин стало намного легче, причём не только в гармонии, хотя те полчаса, которые им удавалось выкроить, едва хватало на то, чтобы разобраться с текущими заданиями. Однако принципы Лукаса работали безотказно не только в гармонии, но и в сольфеджио. Но ещё существовали запутанный анализ и жутко сложная композиция. Последняя печалила Вирджин больше всего. Ей легко удавалось придумывать мелодии, но профессору этого было решительно недостаточно. Его вечно не устраивала пресловутая форма и «корявый» аккомпанемент. Вдобавок он был явным сторонником более сложной музыки, и лёгкие простые мелодии Вирджин нередко вызывали у него презрение, чего он вовсе не стеснялся показывать.