Книга Проклятье Полоза, страница 151 – Мира Ризман

Виргуэль подмечал, что отец был слишком прямолинеен и спесив, ему явно не хватало драконьих хитрости и коварства, хотя вокруг него вечно крутились какие-то подозрительные личности. А ещё порхала стайка восхищённых и влюблённых юных дракониц, но Дархинэль не был бы собой, если бы выбрал в пару кого-то обычного.

Он впервые увидел Дэймиду на вершине горы, что разделяла деревню волшебников от земель драконов. Его привлекли её длинные красные волосы. Горный ветер весело трепал их, отчего волшебница издали напоминала воткнутый в землю факел. Это показалось Дархинэлю довольно забавным, но он уже подумывал повернуть назад, всё-таки его привела сюда охота, а не интерес к людям, когда краем глаза заметил начавшиеся преображение. Спустя миг, на горе стояла его копия. Это настолько потрясло Дархинэля, что он позабыл о голодном желудке и направился к новой знакомой. Конечно, в ту пору о способностях волшебников менять облик было широко известно, правда, далеко не каждому это удавалось, и уж тем более не многим доводилось так филигранно повторять чужие черты, как Дэймиде. И Дархинэль дар волшебницы оценил весьма и весьма высоко. Тогда он рассудил, что ему бы не повредил личный двойник, потому и снизошёл до человека.

Мысли о матери всё ещё вызывали неосознанную тоску. Порой Виргуэлю даже хотелось вырвать часть своих воспоминаний и расправиться с ними, так чтобы и мельчайшей пылинки от них не осталось. Пусть бы он лучше и дальше заблуждался на её счёт, и мечтал отомстить за того, кто даже не был его отцом. Руэдхи. Сколько раз он говорил Дэймиде, что драконья любовь отличается от человеческой и потому неизбежно принесёт лишь боль. И насколько же эти слова оказались истинны! Сейчас, когда Виргуэлю открылись все драконьи чувства, он мог лишь позавидовать прозорливости Руэдхи. Драконы действительно любили иначе. Привыкшие к телепатии, они умели сливаться друг с другом сознаниями, что позволяло сложившимся парам превращаться в нечто единое и неделимое. Отношения же Дархинэля и Дэймиды изначально были ущербны. Он без труда читал её мысли, тогда как ей частенько не удавалось понять чисто драконьих образов. И всё же, Дархинэль действительно её любил, что, правда, не исключало того факта, что то был очередной вызов устоявшемуся миру. Вот только если прочие выходки ещё терпели, то столь грубое нарушение табу не осталось без внимания. Дархинэля вызвали на совет старейшин. К тому времени Дэймида уже была беременна и потому не могла менять облик, и ей пришлось остаться. Что оставлять волшебницу одну опасно, не подумал никто!

«Драконья кровь священна! Ты нарушил табу!» — старейшина О'хим был чрезвычайно категоричен, и весь совет поддержал его.

«И что с того?» — как ожидалось, Дархинэля гнев старейшин не испугал.

«Когда рушатся небеса, страдает и земля! Поверь, мы не изверги, но ради всеобщего блага, если ребёнок выживет, его придется отдать демонам!» — это заявление О'хима так взбесило Дархинэля, что он набросился на старейшину прямо там, на священной горе. Новое святотатство (нападение на старейшего, да ещё в священном месте — было событием из ряда вон) лишь усугубило возникший конфликт. Многим позже, когда силами Дэймиды удастся сокрушить О'хима, Дархинэль нарушит очередное табу и вырвет сердце умирающего старейшины без его согласия. Он сожрёт его в одиночестве, лишив весь совет мудрости. Уже потом, Дархинэлю придёт расплата: чужая ярость будет переполнять его тело, а жажда крови и битв станет нестерпимой. Он заставит всех своих последователей пожирать сердца противников, и получит безумное, незнающее страха и пощады, алчущее новых жертв войско.