Книга Противостояние эльфов, страница 229 – Мира Ризман

Рениса проводила их тяжёлым взглядом, в очередной раз убеждаясь, что в её семье хватало любимчиков, вот только она никогда не входила в их число. Всегда находились талантливей, успешнее или просто общительней и прилипчивей.

«Я словно всё время что-то делаю не так!» — мысленно отругала себя Рениса, продолжая стоять на продуваемом холодным осенним ветром двору. Колкая морось сыпалась с неба, без плаща становилось всё более зябко, но Рениса не спешила укрыться в доме. Ей даже не хотелось смотреть в его сторону. Старый приземистый особняк никогда не казался Ренисе дружелюбным местом, теперь он и вовсе вызывал у неё чувство безысходности и странное ощущение, будто ей здесь и не место. На секунду закрыв глаза, она с лёгкостью представила жизнь дома без себя. Рианме достанется её комната, чему сестрица, безусловно, будет рада, как когда-то, после свадьбы Рены, была очень рада уехать из детской сама Рениса. Рэйнима сможет носиться, как угорелая, наконец, освободив себе место для забав от бесчисленных клубков, нитей и ткацкого станка сестры. Мать полностью сосредоточиться на мелких дрязгах в ожидании любимого сына и не будет зря сотрясать воздух о важности брака. Прочие мами, скорее всего, просто и не заметят её исчезновения. У них есть свои дети, о которых они переживают. А отец… Как гласила недобрая нагская пословица: если у сэйла больше двух дочерей, то едва ли он заметит, что одна из них куда-то запропастилась, лишь обрадуется, что на одну свадьбу придётся раскошеливаться меньше.

Рениса открыла глаза и покосилась в сторону окна отцовского кабинета. Горничная уже успела раздёрнуть шторы и приоткрыть одну створку, чтобы проветрить. Сам Рош, скорее всего, сейчас отмокал в ванне после долгой дороги, спустя четверть часа он уже будет облачаться в домашний костюм, затем выпьет змеиного чая с нехитрой снедью у себя в спальне и только потом, придав себе серьёзный вид, усядется за крепкий дубовый стол с витыми ножками в ожидании Ренисы. Поведение отца по приезду годами оставалось неизменным, так что каждый из домочадцев мог с предельной точностью сообщить, где он и чем занят. Прикинув в уме, сколько ещё у неё осталось времени, Рениса, пытаясь унять волнение, побрела по саду. Больше всего её страшила неизвестность. Что привело отца в такое раздражение? Неужели он всё-таки заметил её на коронации? Одна эта мысль заставляла замирать сердца от ужаса. Но, интуиция подсказывала, что будь оно на самом деле так, отец бы не стал тратить время на радостную встречу и на собственный надлежащий вид. Подобное событие не требовало отлагательств. Во всяком случае, Рениса тешила себя этой иллюзией, придумывая другой возможный повод. Она допускала мысль, что отцу просто понадобилось что-то уточнить или узнать у неё, а недовольный тон лишь следствие их последнего разговора. А значит, после короткого доклада, ей вновь уготована назидательная беседа о важности брачных уз. Перспектива не слишком радужная, если учесть, что мать, наверняка, начнёт подзуживать поторопиться с выбором.

Тяжело вздохнув, Рениса присела на садовую скамейку, думая, что созерцание ухоженного парка хоть сколько-нибудь успокоят нервы, но, просидев совсем чуть-чуть, вновь вскочила, поняв, что не в силах оставаться на месте. Она принялась сновать по дрожкам и тропинкам, перебирая тревожные мысли. То Рениса вновь пыталась представить себе разговор с отцом, и тогда мозг занимался поиском подходящих оправданий и, возможно, уникальных сведений, то её уносило в недавнее прошлое, в Каэрский дворец, и дни, проведённые в нём, теперь казались невероятным и увлекательным приключением. Она жалела, что была так замкнута и нерешительна, и не использовала полученное время в своё удовольствие. Ей следовало хоть немного прогуляться по городу и более тщательно изучить замок, например, добраться до кухонь или темниц. А, возможно, даже уговорить Данье выбраться куда-то вместе. Мысль о полукровке обдала жаром, вызвав мгновенный румянец. Сразу вспомнились их совместные трапезы и беседы, танцы и его восхищённый взгляд перед коронацией, всё это пробуждало странное щемящее чувство в груди. Рассматривая его, как незнакомца, Рениса пыталась держать дистанцию, убеждая себя, что тоска и волнение связаны только с отсутствием риска, а голубоглазый и светловолосый Филипп здесь совершенно не причём. Он просто одна из частей её большого приключения, самая значимая из частей… Смутная догадка замаячила где-то в глубине сознания, но время отмеренное отцом подходило к концу, и Рениса нехотя поползла к дому.