Книга Прощальный танец, страница 236 – Мира Ризман

«Проклятая Жрица!» — простонал, корчась, Виргуэль. Ему не нужно было объяснять, кто стал причиной происходящего кошмара, он лишь отталкивал от себя неясные видения, вновь лезущие в сознание. Впрочем, они всё равно его настигали, выжигались в мозгу, заставляя кровавые слёзы литься из глаз. Однако, вместе с мучениями, её безумный Танец пробуждал в Виргуэле новое незнакомое чувство. Он будто выкорчевал из него самое тёмное желание, вытащив его наружу. В горле вновь защекотало, а острый драконий взгляд упал на полыхающую дворцовую кухню. Среди языков пламени, Виргуэль разглядел короля Юджина, и пасть ощерилась в жутком оскале. Он уже достаточно проникся начатым Жрицей танцем Смерти, и не склонен был больше ему сопротивляться. Эта ночь обещала унести не только жизни богов и демонов.

Виргуэль выбрался на крышу башни, а затем, словно сокол, спикировал вниз. Ледяной вихрь вырвался из глотки и обрушился на головы бэрлокцам. Огонь вмиг оледенел, вместе со всеми, кто оказался в тот момент на злосчастной кухне. Виргуэль пролетел мимо застывших воинов и стражи. Король Юджин замер с мечом в руке. Он только собирался сделать замах, чтобы обрушить смертоносный удар на хлипкого каэрского мальчишку, по-видимому, совсем недавно вступившего в ряды стражников. Виргуэль вырвал фигуру бэрлокского короля из ледяной композиции. Когти заскрежетали по гладкой поверхности.

«Собаке собачья смерть!» — с мрачным торжеством возвестил он и сжал фигурку с такой силой, что та рассыпалась на тысячи осколков. Ощутив внутри себя триумф, Виргуэль ринулся к новым пожарищам. Бэрлок должен был поплатиться за гибель драконов!

Рениса:

Двадцатый день месяца совы, первый день после Великого Танца

Рениса рассматривала собственное отражение, словно удивительную диковинку. Это точно она? Или, может, Аулус решил подшутить над ней и наслал на зеркало иллюзию? Она провела пальцами по гладкой коже, которая больше не казалась тусклой и бледной. Словно мраморная, та будто бы немного даже светилась изнутри. Рениса едва не замурлыкала от удовольствия, настолько приятной и шелковистой была на ощупь собственная кожа. А брови? Разве у неё когда-нибудь были столь восхитительные брови? Грифельно-серые, изогнутые они придавали взгляду благородство и глубину. Что уж говорить о длинных тёмных ресницах и похожих на два малахита глазах. Ей достаточно было лишь слегка прикрыть веки, чтобы узреть в зеркале тот самый томный пленительный взгляд роковой красотки. Запустив пальцы в копну серебристо-пепельных волос, Рениса бросила на лицо несколько прядей, и те упали соблазнительными завитками. Всё ещё не веря своему преображению, она подхватила один из локонов и поднесла к глазам, но, сколько бы пронзительно не вглядывалась в него, к нему так и не вернулся привычный тусклый мышастый цвет. Однако Рениса всё никак не могла признать своё невероятное преображение, продолжая искать какой-то подвох. Подойдя к окну, она принялась разглядывать своё отражение в стекле, но вновь увидела вместо себя ту незнакомую красотку, что недавно смотрела на неё из зеркала.

— Не может быть! — в сотый раз повторила Рениса, отпрянув от стекла. Затем она проделала такой же фокус с лаковой шкатулкой, и даже с раковиной. Налив воды, Рениса долго вглядывалась в собственное отражение и всё никак не могла налюбоваться. Вернувшись в комнату, она опять не удержалась и закрутилась у зеркала, обещая самой себе непременно написать собственный автопортрет. Такую красоту следовало увековечить! Она уже готова была броситься в мастерскую и приступить к работе, но внезапный стук в дверь нарушил её планы. На пороге возник Фарис.