Книга Андеграунд, страница 16 – Виктория Рогозина

Сильно контрастирует с местными. Очень сильно. Тощая, в понтовых дорогущих шмотках, ухоженная, изнеженная. Хотя может она все-таки неплохой человек. Может просто глуповата, но умеет молчать, хотя, как понять об умственных способностях, если молчит?! И во взгляде вызов. Иногда кажется, что она может бросить вызов самой жизни…или смерти. Забавно, Смерть бросает вызов смерти. Она не выглядит такой страшной и ужасной.

Интересно, о чем она там болтает с Людкой?

Тренировки… не могу поверить, что Мстислав просил ее ставить со взрослыми мужиками. Может избавиться хотел?! Да не, навряд ли. Если бы это было правдой, он сказал бы открыто. Больше вопросов, чем ответов.

— О чем задумался? — Драгомир подсел к оборотню, который, как ему показалось, скучал в стороне.

— Да так. Думаю, насчет тренировок.

— А-а-а, думаешь покалечат? — понятливо кивнул инкуб и отпил пенного из бутылки. Девушки бросали на него горячие взгляды и Драгомир получал от этого несказанное удовольствие. Его истинная сущность творила чудеса с женской половиной празднующих, заставляя чувствовать себя прекрасными и желанными.

— А есть другие варианты?

— Пока нет. Она почти на Пределе, поэтому покалечить не покалечат, но пару синяков поставить могут.

— Хорошая шутка, — Рустем кивнул.

— Если волнуешься потренируй сам, лично убедишься в ее возможностях.

— Меня не будет три дня, — задумчиво протянул мужчина, глядя на жену друга. — Попрошу своих присмотреть за ней. Она вроде спокойная, никуда особо не лезет.

Инкуб сдержал улыбку. Со стороны показалось, что он подавился смешком. Пригладив взъерошенные вихры темных волос, он сообщил:

— Не волнуйся. Я и Дэн присмотрим за ней.

— Куда делся упырь?

— Да вон он, — Драгомир кивнул в противоположный угол, где мраморной статуей застыл Хорс. В его глазах горел нечеловеческий голод, а взгляд не отрывался от объекта вожделения, ловя каждый жест.

Молодежь включила музыку, устроив дискотеку. Иногда выступали местные таланты и Витторина с интересом слушала; даже тех, кто пел отвратительно. Она проявляла себя в лучших качествах. И даже если выступление было совсем провальным, находила нужные слова для поддержки, отчего Рустем даже не заметил, как начал улыбаться, глядя на нее.

Людмила работала в деревне на местной ферме, впрочем, как и все женщины: тяжелый труд, желала стать женой и нарожать кучу ребятишек — предел честных мечтаний. Мужчины называют своих дам никак иначе как «баба» и «бабца». Женщины во многом зависят от своих мужей, ничего не решают даже в собственном доме. В чем-то это удобно — не надо думать, надо просто делать то, что сказали. Мужики хоть и не изменяют, но особо внимания на своих жен не обращают, находя более интересные занятия.

— Вам наверное не понять, — Люда вымученно улыбнулась, нервно разглаживая складки на подоле. Хоть она и была чистой и опрятной, но вещи были откровенно затасканными, в заплатках, еще больше убивающие женственность и природную притягательность.

— Вы пробовали что-то менять? — Витторина против воли нахмурилась.

— Никто не идет против, боятся общественного осуждения. Так привыкли. Все как на ладони, годами сложившееся, чтоб все как у людей, — она скривилась, как от зубной боли.

Несмотря на все это, Людмила оказалась приятной женщиной сорока двух лет, плотной, но несколько полноватой фигуры. У нее было трое замечательных трудолюбивых дочерей и три класса образования, отсутствие права голоса, но наличие собственного мнения, что по местным меркам уже считалось неслыханным подвигом.