Книга Ну, вздрогнем!, страница 40 – Виктория Рогозина

Агата танцевала с той непринуждённой грацией, которая казалась врождённой, словно это был её способ выражать то, что она чувствовала. Её движения были плавными и одновременно энергичными, каждое из них подчеркивало её силу и женственность. Она танцевала не просто ради удовольствия — это было как будто сообщение, предназначенное только для Сергея. Каждое её движение, каждое касание воздуха вокруг неё были пронизаны тем особым смыслом, который они понимали только вдвоём.

Сергей, стоя за баром, не мог оторвать взгляд от Агаты. Он наблюдал, как она кружится в ритме музыки, как её руки взлетают вверх, словно стремясь коснуться неба, как её тело изгибается, подчёркивая каждый аккорд песни. В её глазах светились искорки, они были полны жизни и чего-то ещё, чего-то, что было предназначено только для него. Она не сводила с него глаз, и это невидимое напряжение между ними росло, заполняя всё пространство вокруг.

Агата танцевала так, словно весь мир вокруг перестал существовать. В этот момент для неё был только Сергей, его присутствие, его взгляды, которые она чувствовала на себе. В каждом её движении читалась страсть, которую она не могла и не хотела скрывать. Она двигалась с такой чувственной лёгкостью, что казалось, время замедлилось, предоставляя им возможность насладиться этим моментом.

Волков смотрел на неё и чувствовал, как внутри него поднимается волна эмоций, которая грозила захлестнуть его с головой. Это была не просто симпатия, не просто привязанность – это была глубокая, всепоглощающая любовь. Он знал это, чувствовал это каждой клеточкой своего существа. Агата была той, о которой он мечтал, той, о которой думал каждый день. И сейчас, наблюдая за её танцем, он понял, что не может больше отрицать это чувство. Оно было слишком сильным, слишком настоящим, чтобы его игнорировать.

Он видел в каждом её движении, в каждом взгляде подтверждение того, что она чувствует то же самое. Это был не просто танец – это было признание, переданное без слов, через язык тела, который они оба понимали. В этом танце Агата говорила ему, что она любит его, что она чувствует то же самое. И он принимал это, с благодарностью и любовью, которую уже не мог и не хотел скрывать.

Сергей хотел подойти к ней, обнять её, почувствовать её близость, но что-то удерживало его на месте. Возможно, это было желание продлить этот момент, наслаждаться им как можно дольше. Или это было осознание того, что этот танец – их молчаливое признание друг другу – был слишком ценным, чтобы его прерывать. Он знал, что этот миг был уникальным, и он хотел запомнить его навсегда.

Агата продолжала танцевать, полностью погружённая в музыку, но её взгляд не отрывался от Сергея. Она улыбнулась ему, и эта улыбка была полной тёплой нежности. В этот момент для него существовала только она, и он был готов отдать всё, чтобы этот миг длился вечно. Всё, что было вокруг – шум, люди, музыка – перестало иметь значение. Был только он и она, и это была их собственная маленькая вселенная, где существовала только любовь.

Сергей чувствовал, как внутри него разгорается огонь, сжигающий все преграды и сомнения. Агата, продолжая танцевать, словно играла с его желаниями, провоцировала его каждым своим движением. В ее глазах, сверкающих от возбуждения, читался вызов, и он понимал, что она ждала именно этой реакции. Она знала, что творила с ним, и, казалось, получала удовольствие от того, как его контроль постепенно рушился под натиском её соблазнительной игры.