Книга Любаша, страница 119 – Лира Алексахина

Велдон подполз на четвереньках, медленно встал, опираясь об стену, и ввалился в уборную.

— Боги, что за день! — простонал Белд. — Рубаху снимай и вали. Лекарь!!! — гаркнул.

Пулей влетел слуга, исполнил требуемое, скрылся.

— С-спасибо, — поморщился Велдон, сжимая в руках дурно пахнущую вещь. Опьянение сняли, лицо подлечили, а головную боль оставили.

— Наслаждайся, — злорадно обнажил зубы Белд, выталкивая наружу.

Не придумав ничего лучше, Велдон выкинул рубаху в окно. Потоптался и плюхнулся в кресло, понуро опустив голову.

— Прости меня, Джонатан, — вскинулся, отчаянно глядя в глаза.

Джонатан Мюррей

Исповедь лилась из друга горным потоком — торопливо, мощно, безудержно. Он захлебывался словами, съедал окончания слов, торопясь вывернуть душу наизнанку, не забыв ни одной важной детали.

Первым делом рассказал об отсутствии чувств между мной и невестой, напомнил причины и обстоятельства, вынудившие пойти на такой шаг. Скрупулёзно, как это умеют только лекари, восстанавливал прошедшие события, желая освежить мою память. Я не стал рассказывать, что все вспомнил. Это был последний шанс для нашей дружбы, шанс понять, оступился или осознанно пошел другой дорогой.

Велдон красочно вспомнил, как я получил шрам на щеке. Рассказал, как не мог вылечить меня, и просто втянул часть заразы в себя. Провел анализ последовавших событий, тщательно рассматривая приступы моего гнева и то, что помогало успокоиться. По всему выходило, что катализатором развития гадости в теле выступали сильные эмоции. Я постоянно нервничал. После прорыва всколыхнулись старые раны, смерть дышала в спину, тревога о матери, людях, за которых несу ответственность послужили мощным толчком для развития гадости внутри.

— Но тебе повезло, — печально улыбнулся Велдон. — Появилась Люба. Она отвечала взаимностью, пусть и не призналась до сих пор. Да, — кивнул друг в ответ на мою вопросительно поднятую бровь. — За развитием ваших чувств наблюдали все, кроме Руперта. Он по началу не желал этого замечать, но затем благоразумно отступил в тень. Так вот, Люба — якорь. Сам того не желая, ты тянулся к ней, и сдерживался, боясь причинить ей боль. Ты боролся. Тебе было за что бороться.

После минуты молчания, Велдон продолжил рассказ. Невесты требовали внимания и ему пришлось их развлекать, пока я разбирался в себе, не желая делать выбор. Друг успокаивал девушек, расписывал жениха с лучшей стороны, проводил кучу времени с ними и …. влюбился.

— Это произошло постепенно, я не хотел, — бесцветно произнес Велдон. — Красивая, яркая, умеющая расположить. С ней было интересно рассуждать, вести споры. Поскольку ты не проявлял интереса к невестам, а она оказывала знаки внимания, я позволил себе размечтаться, что тоже имею право на счастье, — мимолетная улыбка раздвинула губы, глаза остались не тронуты. — Эмоции бурлили. Болезнь быстро и незаметно стала развиваться, захватывая сознание. Я мог бы задуматься, почему цепляюсь к Любе. Мое подсознание понимало, что Элиз не любит меня. Было очевидно, что твоя избранница думает о тебе, оберегает в силу своих возможностей, а моя… манит словно бабочку в огонь. Элиз провела со мной ночь, однако утром резко изменилась, демонстрируя всем своим видом холодность. Это стало последней каплей. Темнота полностью завладела разумом. Позже, я понял причину поступка Элиз — желание зачать дитя. По контракту, она обязана родить здорового наследника. Твоя невеста подстраховалась. У лекарей, особенного у старых родов, есть много секретов. Она могла успешно выдать… нашего ребенка за вашего, — Велдон прикрыл глаза, встал и подошел к окну. — Внутри все перевернулось, когда ты беспомощный, как слепой щенок, доверился после пробуждения. Эти чувства, словно шипы, помогли подняться вверх. Помню напился, слышал повелевающий голос. Не желая вновь становиться чудовищем, ввалился в храм и… громко просил богов о помощи. Думается, был услышан. С желчью изнутри вышло что-то черное. Но самое главное, я снова я.