Книга Твое пламя и твои крылья, феникс, страница 52 – Вера Ковальчук

Химическое соединение распадается на какие-то другие в том случае, если в его бытование вмешивается сторонняя сила, например закономерность взаимодействия двух веществ. Или нагрев. Или электрический разряд. Но разве в этом мире сила сознания не способна сделать что-то подобное? Надо это проверить. И таким образом, по идее, можно будет осуществить чары преобразования материалов.

Или вот чем может быть эфирный удар? По логике — колебание частиц воздуха определённой силы. Скажем, как воздушная ударная волна, только не наподобие той, что при взрыве, распространяющейся во все стороны, а локальная, эдакий узконаправленный импульс. Можно продумать, за счёт чего он способен стать поражающим, а за счёт чего — лишь отбрасывающим. Или как насытить такой импульс поражающими элементами.

Это ведь может быть буквально что угодно — если песок или пыль разогнать до большой скорости, мало-то не покажется. Тут будет и ударное поражение, и термическое, всё-таки трение о воздух в условиях атмосферы никто не исключит. Просто песочек надо разгонять очень резко и быстро, чтоб враг, стоящий, скажем, метрах в пяти, уже получил раскалённую песчаную наждачку, способную снять мясо с костей и обточить глаза до глазного дна.

Бр-р, какие у меня мысли жуткие…

И хотя всё это даже звучало жутковато и чересчур претенциозно, я уже не могла перестать обдумывать всё это. По вечерам, откидываясь на подушки, ещё не успев отключиться от реальности, мысленно строила схемы и обещала себе попробовать… И кое-что даже пробовала. Но осторожно. Для начала мне нужно было освоить стандартные структуры и сдать их, чтоб у преподавателей не появилось мысли выставить меня из учебного заведения. А мои идеи были слишком далеки от того, что следовало усвоить в рамках учебного процесса.

Местные приёмы (может быть, только пока) напоминали эдакий сложносочинённый ритуал вокруг винтика; ритуал, в ходе которого к прорези в шляпке следует прикладываться то кончиком ножа, то обточенной монеткой, то и вовсе ногтем, и нельзя одним и тем же предметом сделать больше половины оборота. А у меня руки уже тянулись к отвёртке, и трудно было себя удержать. Но я не терялась и все свои идеи записывала в специальный блокнотик. Потом ими займусь.

Пока преподаватели были мной вполне довольны. Они с удовольствием вступали со мной в обсуждения и споры, помогали на практике, растолковывали то, что казалось мне странным или парадоксальным. И регулярно — далеко не раз и не два! — оказывались правы. Такие открытия уверенно одёргивали меня, напоминали, что я тут не самая умная, и определённо шли на пользу. Начиная критически относиться к своим мыслям и знаниям, я находила новые полезные сведения в книгах и набрасывала алгоритм получше, чем предыдущий, фонтанируя предвкушением.

Я была полна энтузиазма.

— Ты просто сдохнешь тут над книгами, — укоряла меня Фоита. — Ну в самом деле! Можно же и погулять иногда! Зачем быть красивой, если только и киснуть над бумажками?

Я криво усмехнулась.

— А я красивая?

— Кокетничаешь? А какая? — Соседка по комнате сердито вытащила меня из креслица и подтащила к ростовому зеркалу (такими в общежитии были обязательно оборудованы все женские комнаты — вот диво!). — Конечно, красивая! Я даже удивлена, что у тебя только один муж. Остальные-то куда смотрят.