Книга Бедовая для звездных маршалов, страница 65 – Лира Элиан

Но ни Дариус, ни Элиас не знают обо мне всей правды. Я скрыла от них кое-какие детали, тщательно, сознательно. Не из злобы — из страха. Я слишком хорошо знала, чем это оборачивается. С прошлым экипажем именно так и вышло: они меня использовали, вытянули всё, что могли, а потом выставили никчёмной идиоткой, неспособной ни на что. Обманули. Предали. А в итоге ещё и посягнули на мою честь…

Меня тут же накрывает волной воспоминаний, и пальцы сами сжимаются в кулаки так сильно, что ногти врезаются в ладонь. Злость поднимается мгновенно, резкая, жгучая, как вспышка молнии. Я ненавижу, когда человек, имеющий власть, пользуется ей ради грязных целей. Ненавижу, когда высшие чины думают, будто им позволено всё. И даже больше.

Эта агрессия не разрушает меня — наоборот, становится топливом. Срабатывает как двигатель. Мне нужна она, чтобы выработать достаточно энергии, чтобы удержаться и не рухнуть в этой трясине.

Я чувствую, как тело медленно наливается тяжестью, кожа покрывается горячей испариной. С каждой секундой становится труднее дышать, а температура резко подпрыгивает на два деления. Внутри словно загорается раскалённый шар, и я понимаю: либо я направлю это, либо меня разорвёт изнутри.

Я медленно снимаю перчатку из плотной ткани на липучках, пальцы дрожат, будто каждая клетка сопротивляется этому безумию. Опускаюсь на одно колено, прижимая ладонь к ледяной земле. Секунда — и раздаётся хруст, словно ломается тонкий стеклянный пласт. Снег и лёд начинают плавиться, зашипев, будто я сунула руку в котёл с кислотой. По воздуху тут же тянется едкий запах раскалённого металла, перемешанный с чем-то сладковато-тяжёлым, почти удушающим.

Вода, что остаётся на месте глыбы, окрашивается в густой пурпурный, переливается, будто в ней растворена кровь и звёздный свет. Она блестит, живая, словно зовёт прикоснуться.

Я поднимаю каплю, зажимая её между указательным и большим пальцами. С тихим щелчком она твердеет, будто стекленеет, но в самом центре, как капсула с сердцем, продолжает пульсировать жидкое ядро. Оно словно дышит, отдаваясь в моих пальцах гулким биением.

Поднимаю руку вверх, и с этой каплей в ладони мне кажется, что весь мир замолкает. Только глухой низкий гул доносится из-под земли, перекатывается под ногами, будто в её глубинах просыпается что-то чудовищное.

Давай, Киара, думай! Не тупи!

Я бешено гоняю в голове страницы старых конспектов, ночных лекций. Вспоминаю мисс Маргел, её холодный голос, когда она рассказывала нам о “редких и мифических аномалиях”. Тогда мы смеялись. А теперь смех застрял бы в горле — если бы он вообще остался.

Редкие — их хоть как-то ловили приборы.

А мифические… мифические были легендой, шёпотом, страшилкой для курсантов. Про них говорили так, будто даже упоминать опасно.

И то, что происходит сейчас на Нордеке, слишком похоже на одно из таких явлений.

Чёрт.

Мы в заднице.

Я чувствую, как земля подо мной снова дрожит. Воздух вдруг густеет, наполняется запахом серы, горечью, от которой першит в горле. Я словно слышу далёкий треск, будто где-то под слоями льда начинает ломаться гигантская каменная оболочка.

Миллионы лет назад, на Земле, планете первой галактики Млечный Путь, вулканы изрыгали лаву. Красное море огня накрывало города, выжигало леса. И вот теперь — здесь? В ледяной пустыне, где дыхание само по себе режет лёгкие? Откуда взяться лаве, когда всё вокруг соткано из холода?