Книга Хозяйка лесопилки, или Забытая жена, страница 41 – Дара Хаард

— Понимаешь, — Ранима перестала, крутиться перед зеркалом и посмотрела на Артая, который тоже смотрел на девушку восторженными глазами. Она ему сразу понравилась несмотря на то, что девушка его остерегалась. — У нас ведь как в лесу, все должно быть, по справедливости, так заведено было от Первых, пращуров. А хранительницы решили забрать у драконов ипостась, поэтому пришлось пожертвовать дарами. У драконов магия и зверь, у нас дар и зверь. Мы усыпили драконов и потеряли свои дары. Они есть в нас, но спят. Многим это не нравится, но если вернуть дары, то драконы опять станут здесь сильными ящерами, а это никому не нужно, вот и терпят. Вернее, не терпят, хранительниц, нет, чтобы снять проклятие, они все в кругах заложницами остались.

— А какие они были дары? — я пропустила слова о хранительницах, ее истории, я слушала, как сказки, еще не осознавая, что все это происходило на самом деле.

— Ну как тебе сказать, вот у дядюшки Орсо был дар видеть, что можно сделать из дерева. Видела у него в подполе куски деревьев, так это будущие артефакты. Он их делал на заказ. От болей, от бессонницы, от плохих снов, от детского крика, чтобы в шкурку легко обернутся, и многое другое. Я сама один раз видела, как дядюшка артефакт делал удивительное действо.

— Я бы тоже не отказалась посмотреть, — заканчивая разговор, сказала я.

От Ранимы я узнавала очень многое: сколько древлян в поселке, какая у них система обучения детей, что такое руины и как они торгуют с «кругами». Да оказалось, что не все владетели «кругов» относятся к древлянам, как к дикарям. Были и такие что торговали с лесными жителями и весьма успешно. Из «кругов» шли технические приблуды, железная утварь, из леса, естественно, орехи, редкая древесина и как оказалось, лесные артефакты, старинные, те, что находили в руинах. Дорого их продавали, если сравнить, то за продажу одного артефакта в «круги» можно целому поселку год зерно не закупать.

Зерно тут ценилось еще сильнее чем в «кругах», потому что лес был ревнив и не любил пустой земли, которую распахивали под поля. Об этом я узнала на пятый день нашей лесной спокойной жизни.

Лесопилку мы обследовали, колесо хоть и крутилось, но сам механизм был отключен запором, и все рабочие детали были обильно смазаны коричневым, вкусно пахнущим орехами маслом и основательно замотаны тряпками, это значит, от мусора спрятали. Механизмы там в принципе понятные: как бревна очищать от коры, да снимать первые слои горбыля, как распускать на доски и даже как сделать на станке нужный размер, но одной, да даже двоим, с этим не совладать. Слишком огромные тут бревна. Да и, судя по всему, моя работа будет заключатся в том, чтобы находить в лесу нужные для вырубки деревья.

Почти все с лесопилки шло на нужды поселка, но небольшая часть, как налог шел Первому, так с большой буквы сказала Ранима.

— А что такое первый? — Мы во время разговора шелушили горох. Совсем сухой и чистился легко. Рос прямо недалеко от ограды, как не собрать, мы сейчас всему рады.

Артай ловил рядом бабочку, прыгая, как котёнок сразу на четырёх конечностях и фыркая, а мы с Ранимой шелушили над расстеленной простыней сухие сморщенные стручки.

— Первый это главный поселок, — сказала Ранима, — я там не была, но говорят, там богато живут, он недалеко от руин, так что там все красиво, старые деревья, сильные стены, дикий зверь не подойдет. Его там специально построили, потому что там поля, для посевов, старые, еще хранительницами у леса выторгованные. Так, сейчас никто не может, с лесом договариваться.