Книга Игры богов, страница 77 – Нина Линдт

— Ты спас мне жизнь! Спас жизни стольким полуоборотням. Стольким людям. Рэй, посмотри на меня! Ты можешь это преодолеть!

Она рыдала, в отчаянии глядя на того, кто не был ни Люме, ни Рэем. Пограничное существо, которое само разрывалось между двумя своими крайностями.

— Я люблю тебя. И я принимаю тебя, таким, какой ты есть.

— Я никто, Алиса. Я мерзкое ничто, пытавшееся жить нормальной жизнью. Плут, обманувший самого себя. Я не могу тебе позволить любить меня. И себе любить тебя.

— Так кто мы тогда? Если мы не даем себе права любить, если сами себя запираем в лабиринтах своей души и сражаемся там с чудовищем, сотканным из своих же страхов, кто мы? Если крылья искренности и света мы готовы сорвать со спины и трусливо закопать под большим камнем угрызений совести, то кто мы? Безрадостные угрюмые чудища, в которых смешались человеческое и животное. Ослепленные ненавистью к себе и остальным Минотавры. Рэй, мы сами себя погубим, если не позволим себе единственной роскоши, что важна на свете, — правды.

— Правда в том, что я убийца и насильник. Раскаявшийся, да. Влюбленный в тебя всем сердцем и душой. Готовый умереть на месте, лишь бы ты была счастлива, — по щеке Рэя пробежала слеза.

— Дурак. Мне не смерть твоя нужна. Я хочу, чтобы ты снова взлетел, Рэй. Снова стал собой. Пожалуйста, вернись ко мне из лабиринта.

Она попыталась приблизиться к нему, но он отодвигался, уходя во тьму. Алиса барахталась в воздухе, как муха в паутине. Рэй глухо ответил из темноты:

— Каждый день, каждый час я помнил о том, кем я был. Я жил в страхе, что это чудовище вернется. Я отказался от чувств, чтобы не испытывать гнева и ярости, чтобы погасить жестокость в своем сердце. Но каждую ночь мне снилось, что я снова стал таким. Что отец нашел меня. Я жил в страхе… Я боялся отца, чувств… себя самого. Можешь представить себе, каково это подходить к зеркалу и бояться увидеть свое прежнее отражение? посмотреть на руки и увидеть кровь на них? Страх не давал мне возможности любить. А когда я снял этот камень со своей души, когда я почувствовал себя свободным от бремени прежней жизни… с тобой, на мгновение… то кошмар вернулся ко мне. И разрушил все, что я строил все эти годы.

— Ты отказался от части себя.

— Это была дурная, злая, мерзкая часть! Я не хотел иметь ничего общего с тем собой.

— И посмотри, к чему это привело. Ты нецелен, несчастен, даже будучи хозяином времени, ты отрицал чувства, закрывал свое сердце.

— Чувства опасны. Я боялся почувствовать злость, ярость, жажду убийства.

— Но ты не давал проявиться нежности, радости, любви. Ты не жил! Рэй, пойми… чтобы свеча осознала себя чистым светом, ей необходима тьма. Без твоей боли, ярости, злости ты не был настоящим, ты отрицал себя. Нельзя вырезать прошлое. Это будешь не ты… а бездушное существо… Нет ни одного закона, который диктует, каким должен быть человек. А если бы он был, мы все были бы включены в перечень. Ты такой, какой есть. С тенью и светом. Мы все такие.

— Только не ты. Ты такая… светлая…

— Но я тоже испытываю злость, ненависть и ярость.

— Но не так, как я! Твои руки не в крови!

— Я не ты, это так. Но это не значит, что ты не имеешь права жить. Меняться. Принимать решения. Ты не позволил себе прошлому сосуществовать с хозяином времени. Ты просто отверг его. И поэтому сейчас, когда принц Люме вырвался на волю, он наверстывает упущенное. Примирись с ним. Примири свет и тьму внутри себя. Прими себя, потому что я… я приму тебя. Я люблю тебя.