Книга Пленница ледяного герцога, страница 14 – Наталья Варварова

Я с усилием умудрилась разомкнуть веки. Он не стоял, как мне казалось, а опустился на корточки перед кроватью. От этого я оторопела еще больше.

— Тебе достаточно дотронуться до меня. В ответ. И ты вернешь мне все, что тебя беспокоит. Оно больше не причинит дискомфорт.

— А, может, меня все устраивает, — проворочала я.

Но это же глупости. Мне необходимо снова стать собой, если это вообще возможно. Я протянула в его сторону раскрытую ладонь. Ужас, она так дрожала, как у немощной старухи. Тем не менее, я дотянулась до его лба. Почему-то в тот момент я верила ему.

Меня захлестнули эмоции, свои и чужие. Оказывается, я пролежала так что-то около двух недель, и и все это время герцог не находил себе места.

Азазель

— Вот все у вас наоборот, мой лорд, — ворчал Самуэль. — Другие архонты что? Выпили бы девушку или развлеклись бы с ней. И кого волнует, что близость с пресветлым в этом мире для нее закончилась бы смертью? Вы в своем праве… А теперь мы имеем, как вы там любите говорить, — пре-це-дент.

Самуэль, единственный из служителей, кто остался с ним от его первого рождения, и до сих пор, мог позволить себе почти все. В том числе ворчать на Азазезля. И тому приходилось оправдываться.

— Я все сделал, как того требовали обычаи. И здравый смысл, разумеется.

— Какие такие обычаи заставили вас притащить ее в дом, когда она стала общей проблемой? Позором для сенаторов, пропустивших проход чужачки в святая святых…

— Согласись, что ответственность первого консула все же выше.

— Нигде не прописано, что консул приносит проблему домой и укладывает ее в хозяйской спальне, объясняя, что там самый полезный воздух, — уперся Самуэль.

— К чему ты ведешь? Эти недотепы загубили бы ее в один момент, повинуясь собственным инстинктам, — произнеся это, Азазель сообразил, что угодил в ловушку.

Самуэль весь подобрался, закатил глаза и затрясся в праведном негодовании.

— Не то что великий принцепс, который никогда не идет на поводу у желаний. Он бы не поставил безопасность своего мира в один ряд азартом с исследователя. Ведь важнее разобраться, откуда исходит угроза, и только потом — какими средствами ее организовали. И принцепс, которого я знаю, ни за что бы не стал обмениваться с незнакомкой митрой, раскрывать ей свою душу. Ведь это, это…

— Успокойся, дружище, — примирительно сказал Азазель. Иногда старику требовалось польстить, чтобы его извечный пессимизм хоть ненадолго сменился благодушием.

— Согласен, мои действия не похожи на те, что мне свойственны, однако я во всем следовал своим убеждениям. Фелиция сумела перестроиться и принять немного митры без ущерба для себя. Всего лишь легкий обморок. И я впервые захотел отдать частичку души другому существу. Да, я поддался внезапному порыву. Но нигде не сказано, что обмен должен произойти в результате длительной подготовки.

Самуэль схватился за сердце. И стал похож не просто на престарелого крыса (это сходство ему придавали вытянутый нос, маленькие глазки и вечно настороженное выражение), а на крыса, которого вот-вот хватит удар.

— Хорошо, что нас никто не слышит! Архонты не всегда соглашаются на обмен со своими дражайшими половинами, даже если живут с ними не одну тысячу лет. Это сближает, но ведь и риски огромны. Вдруг девушка погибла бы, отвергла вас… Не уверен, что вы смогли бы оправиться. Вы уже не молоды. Точнее, вы стары как никто в Чертогах. Не зря ходят слухи, что перворожденные после третьего рождения рискуют вернуться во младенчество.