Книга Сложные оборотни госпожи Дарианы, страница 80 – Наталья Варварова

И мне в самом деле хотелось удерживать его рядом. Сплестись с ним руками и ногами. Но зудящий голосок внутри продолжал свое: «Разве ты не предал, Маркус? Как еще называется то, что ты повелся на истинность по бумажке и женился на моей сестре? Я же все эти годы подтверждала свой выбор тем, что отказалась от мужчин. Ты так и остался единственным».

— Ты сам признал мое право разбираться со своей жизнью и даже выбрать себе мужа! — и почему я не в силах озвучить свои мысли, все время теряюсь рядом с ним.

— Дарриа, вот как… Я не отступлюсь от своих слов. И не намерен заниматься шантажом. Но я не каменный и боюсь, что в этом случае вам с отцом понадобится другой военачальник,— он откинулся спиной к стене, но продолжал прижимать меня к себя. Фактически я на нем лежала. — Вообще я хотел сказать другое. Теперь старейшины растрезвонят о твоих взаимоотношениях с камнем. О том, что у нас есть королева, по всем правилам и законам. У тебя не получится больше держаться в тени. Но увидел твои глаза и обо всем забыл. Как всегда.

На самом деле я обещала отцу определиться с женихом, назвать как минимум нескольких кандидатов к празднику Большой Луны. Но и с Маркусом необходима ясность; я не собиралась тащить все, с чем мы так и не сумели разобраться, через всю оставшуюся жизнь. И, положа руку на сердце, это должно быть окончательное решение — либо признать его и все его поступки, либо понять, что наши пути разошлись и нечего цепляться за призраков.

Наверное, зря я пообещала принимать его по вечерам за нашим большим столом. Так я еще больше впадаю в зависимость. Хотя куда уже? Лучше относиться к этому как к совместному расследованию. Маркус не раз повторял, что считает метки у Элоизы и Фредерика не просто махинацией, а спланированным вредительством — кто-то был против объединения трех кланов в нашем лице.

Вдруг он вздрогнул и прислушался. Его ноздри затрепетали, а руки напряглись, как перед оборотом. Я же, напротив, ничего не слышала. Обычные звуки для погружающейся в сон академии. Последние из преподавательского состава уже покинули учебное крыло, но в административном шелестели бумагами в нескольких кабинетах. Отчеты были нашей головной болью. Шаги патрулей, усиленных после взрывов, затихали — обе бригады удалялись друг от друга в противоположных направлениях.

— Стефан, — прошептал Маркус. — Он не в порядке. Дыхание у мальчика сбилось, перед глазами прыгают красные пятна. Он где-то рядом, но отсюда не улавливаю, где именно.

— Да как ты… Это невозможно. Из нас двоих средненьким интуитом, но все же являюсь я, — откуда в моем голосе эта детская обида?

Несмотря на сказанное, тут же полезла проверять амулет. Настроила его на устройство Стефана и, дер Варр не ошибался, показывало оно мамай знает что! То видело волчонка близко, то теряло, то отправляло за ним чуть ли не на другой конец леса, куда по дальности само бы не добивало. Такие помехи могли означать только одно — амулет пытаются снять.

Несколько раз Стефан предпринимал такие попытки. Один раз смотаться в город за десять миль отсюда его подбил Томас, который влюбился в дочку старосты и пропускал свидание по уважительной причине. Караулил преподавателя, чтобы умолять о пересдаче. А вот второй раз я вспоминать не любила.

После той страшной аварии, унесшей жизни родных, мальчик около месяца не имел вестей от отца. Да, говорить он с Маркусом давно отказывался, но тот не только писал сыну каждую неделю, но и раз в два-три дня отправлял голосовые, в которых рассказывал, как дела в имении, как поживают лошади, куры и прочая живность. К домашним зверям Стефан питал слабость, далекую от гастрономической. И когда курфюрст замолчал, мальчика окончательно накрыла тоска.