Книга 50 дней, чтобы влюбиться в дракона, страница 51 – Лана Воронецкая

И я пишу и пишу… пока первые рассветные лучи не заглядывают в комнату. Нажимаю «отослать» и обессиленно откидываюсь на подушки.

Иногда я просыпаюсь ночью, сгорая от желания закончить то, что так и не сделал на руинах Накопийской башни. Мне часто снятся горячие сны, где я инициирую малышку, заставляю её кончить от моей руки или языка. В ушах застревают её сладкие стоны и будят меня на самом интересном месте.

Тогда я тоже беру зыркало и написываю ей сообщения. В подробностях и красках расписываю свои сны. Я верю, что найду мою малышку. Тогда запру её в комнате на месяц, и не выпущу до тех пор, пока не проделаю всё то, что успел нафантазировать за время её отсутствия.

Мои люди повсюду рыщут. Но Эмили не оставила следов. Я догадываюсь, что девочка в проклятом ведьмовском ковене. Туда никому нет доступа. Туда не пробраться просто так.

Но я найду способ.

Возможно, получится сделать это через жену Архимага драконов Шаардана Кирстона, которая тоже из ведьм.

Мой погибший отец был на стороне Архимага. Мне всё больше и больше кажется, что я предал отца, встав на сторону Крейга. Меня терзают сомнения и угрызения совести. Отец тоже является во снах. Я с ним подолгу мысленно разговариваю, погрузившись в невесёлые размышления.

После знакомства с Эмили, теперь я воспринимаю людей по-другому. Нет, не как равных. Но, возможно, как тех, кто нуждается в защите.

Мне и раньше не нравилась вся эта торговля человечками, а сейчас, вообще, сердце замирает каждый раз, когда привозят новых девушек. Я всё выискиваю Эмили, и тайком выдыхаю с облегчением, когда не нахожу среди них свою истинную.

Я постоянно вспоминаю, как Эмили сказала, что надо разобраться в том, что именно произошло два года назад на Накопийской башне.

И я тихонечко копаю.

Два года назад, обезумев от горя, я искренне поверил, поддавшись предрассудкам, что люди на нас напали просто из ненависти.

А сейчас я сижу в одном из дешёвых придорожных трактиров, куда я пристрастился ходить в последнее время, в поисках правды среди людей, и чтобы залить горе от расставания с Эмили. Передо мной сидит последний из цепочки, ведущей к тем, кто напал на нас в башне.

Настойчивость и шиллинги способны развязать даже самые неразговорчивые языки.

Порядком подвыпивший мужик с квадратной челюстью и неодухотворённым выражением на лице громко срыгивает и ворочает нетвёрдым языком:

— На вас дали наводку. О том, что вы торгуете людьми. А у местного барона украли девчонку, изнасиловали и выбросили полумёртвую на обочине. Не пришлась ко двору в братстве, даже в бордель не забрали. Уж не знаю, чем именно не угодила. Говорят, они и человечек без магии не брезгают оставить, для утех-то.

Я слушаю, сжимаю кулаки под столом. Мой осведомитель опрокидывает остатки грога из кружки в рот, вытирается рукавом и договаривает:

— Вот, он и отправился мстить.

Я бросаю тугой кошель на стол, киваю ему на выход. Злость вскипает и рвётся наружу. Наверное, мои глаза вспыхивают пламенем, пугают оборванца, он соображает, что надо бы убраться поскорее, хватает вознаграждение и быстренько уносит ноги.

Я не могу сдержаться и вымещаю злость, ударив кулаком об стол.

И почему-то мне кажется, я знаю, кто мог сотворить такое с дочерью барона. Как раз тогда, когда отец собрался отказать Крейгу в сотрудничестве и заявить, что наша семья не будет мараться о его грязные дела.