Книга Мой третий, невероятный, страница 14 – Алла Гореликова

— Не мешаешь. — Он поднялся на ноги, потянулся, повертел шеей. — Кофе хочу. Составишь компанию?

— Конечно. Не попить, так хоть понюхать, — пошутила, вспомнив недовольные интонации Рэма.

Пока Аяр делал себе кофе, я выбрала сок и печенье. И, едва он сделал первый глоток, не выдержала, спросила:

— Что со мной будет? Когда прилетим?

— Ты уже спрашивала, — отозвался он, — забыла?

Спрашивала, в первый же день. То есть до того, как я выяснила подробности о порядках на Райале.

— Ты ответил, что у меня возьмут воспоминания о моем мире и что это не больно и не страшно, — напомнила я. — И что потом в оплату за новые знания помогут обустроиться на новом месте, а дальше объяснил, как базой данных пользоваться, и сбежал, то есть, прости, ушел проконтролировать курс. А сейчас я вообще о другом.

— О чем? — на провокационное «сбежал» он не отреагировал.

— О том, как у вас все устроено. Сам по себе, без поддержки семьи, никто ничего не добьется.

— Ты боишься остаться одна?

Я отпила сок. Кисло-терпкий, прохладный. Со сладким печеньем в самый раз. Аяр смотрел серьезно. Ждал. И вот как ему объяснить, в чем проблема? Ладно, попытка — не пытка.

— Я боюсь, что мне не дадут остаться одной. Загребут в эту самую вашу семью и скажут: «Скажи спасибо, что не бросили». А я… Пойми, я двадцать лет была сама себе хозяйкой. Занималась любимым делом, и никто мне не лил в уши ценные указания типа «лучше бы полы в доме помыла, борща наварила, бизнес мужское дело, а твое дело детей рожать». Или «слушай мужа, он лучше знает, чего тебе надо». В гробу я видала такое счастье. Какая семья? Снова танцы на граблях? Увольте!

Аяр молча пил кофе. Смотрел так спокойно, что хотелось заорать, хрястнуть кулаком по столу, запустить недопитым соком в стену. Но я представила, что передо мной сидит не Аяр, а Василиса Петровна из комиссии по охране труда, подруженька моей свекровушки. Эта змея крашеная каждое лето пытается доказать, что я где-то да нарушаю закон, нанимая школьников на сезонную работу. Я трудовой кодекс уже наизусть знаю со всеми пояснениями и примечаниями, а она все не уймется. И ведь не выскажешь прямо все, что о ней думаешь. Только вежливость, улыбка и параграфы ТК… только хардкор, короче говоря.

Зато у меня для таких случаев специальная улыбка есть. Когда чем больше злости в душе, тем слаще улыбаешься. И сейчас эта улыбка сама собой натянулась на лицо.

— Не знаю, почему ты молчишь и о чем думаешь, но мне все равно. Я дома всего, чего хотела, добилась, и у вас всего добьюсь. Сама.

— Добьешься, — согласился он. — Но ты уверена, что тебе совсем, ни в чем не понадобится помощь? Вообще никакая? Алина, честное слово, никто тебя не потащит замуж, но замуж — не единственный способ оказаться в семье.

— А какой еще? — фыркнула я. — Усыновление, что ли?

Может, Аяр и ответил бы что-то, дохлебав свой кофе, но наше летающее блюдце вдруг дернулось и затряслось, будто древний запорожец на колдобистой грунтовке.

— К себе и ложись! — Аяр скомандовал это уже на бегу, и я, выскочив следом за ним из камбуза, только и успела заметить, как он вбегает в рубку.

Корабль трясло, мотало и болтало, я бежала к себе, растопырив руки в стороны и отталкиваясь то от одной стены, то от другой. Пока на очередном шаге пол не встал на дыбы и не врезался мне в лицо. Каким-то чудом я успела выставить руку, но только рассадила ладонь и локоть. Вот так засада! Руку печет, во рту кровь, в глазах искры, а в голове — картинка открытого космоса, от которого отделяет… да почти ничего не отделяет!