Книга Мой третий, невероятный, страница 9 – Алла Гореликова

Мне даже запах почудился — сладкий медовый аромат цветущих яблонь, прелая нотка рыхлой ухоженной земли, свежесть недавнего дождя… И басовитое гудение пчел. И теплый весенний ветер на лице.

— Ты плачешь? — спросил Аяр.

Я вытерла глаза. Не помогло, слезы текли по лицу и не желали останавливаться.

— Почему… почему здесь… такое?

За окном потемнело, а потом из темноты появилась другая картинка. Город. Высоченные дома, летающие машины. Чужое серое небо и яркие огни фасадов.

— Это Алидия, — негромко сказал Аяр. — Мой родной город. Ты не хочешь видеть свой мир или просто не ожидала?

Значит, я не ошиблась, сад и правда…

— Не ожидала, — я глубоко вздохнула и вытерла слезы. — Поставь обратно, пожалуйста. На твой город я наверняка еще насмотрюсь.

Город потемнел, потух, и через несколько секунд за окном вновь шумел ветвями цветущий сад. Теперь я узнавала его, взгляд сам находил знакомые зацепки. Криво обрезанная ветка, замазанная вместо садового вара синей краской. Развилка невысоко над землей, куда мы с братом так любили залезать в детстве. Полянка цветущего белого клевера среди ровного газона лугового мятлика.

— Дедушкин сад, — глухо сказала я, не глядя на Аяра. — Сад моего детства. Эта штука что, в мозгах роется?

— Считывает образы, связанные с позитивными эмоциями, — то ли объяснил, то ли возразил моему грубому «роется» тот. Добавил, помолчав: — На голые стены смотреть — спятишь. А космос… он давит. Черная бездна, и от мира до мира — почти бесконечность. Мало помнить о доме, нужно его видеть. Так легче.

Легче… Наверное, легче, если точно знаешь, что вернешься. Или хотя бы надеешься вернуться: наверняка дальний космос не очень хорошо сочетается с «точно знаешь». Если, конечно, речь не о курсе корабля.

— Аяр… оставь меня, пожалуйста, одну.

Я не смотрела на него: не получалось отвести взгляд от яблоневого цвета. Но чувствовала присутствие рядом, и сейчас оно мешало. Ненавижу плакать! Нельзя показывать свою слабость. Никому.

— Я буду в рубке, — спокойно сказал он. — Приходи, как захочешь.

И вышел. С тихим шорохом закрылась дверь. Наступившую следом тишину можно было, казалось, не просто услышать, а даже пощупать. Я залезла с ногами на кровать, обхватила руками колени, привалившись боком к стене. Сидела и смотрела на сад. Слез больше не было, только тоска и опустошение.

Дедушки давно нет, а бабушку я и вовсе не помню. А чудесный сад, который дед растил всю жизнь, спилили и выкорчевали новые хозяева участка. Выстроили там особняк с бассейном, посевным газоном и площадкой для барбекю. Приезжают на лето, как на дачу.

Но без того сада не было бы меня — такой, какая я есть. Не было бы моего нынешнего дела, к которому шла двадцать лет шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Двенадцать гектаров яблонь, груши и вишни. Сорта подобраны так, чтобы снимать урожай с лета до поздней осени, а продавать свежие яблоки — до весны. Свое производство: джем, повидла, сухофрукты. Договора на поставки в детские сады, школы и больницы. В масштабах нашего поселка — вполне значимое предприятие.

Обидно будет, если без меня развалится. Брату «вся эта сельская романтика» даром не сдалась, да и коммерческой жилки ему не досталось. Дослужился до директора школы и счастлив. Может, додумается как подсобное школьное хозяйство оформить? Учебно-опытное какое-нибудь…