Книга Что ты несешь с собой. Часть III, страница 138 – Юлия Жукова

— Я убил Нирана по велению главы Арунотая! — заверещал Адульядеж. — Я не мог не подчиниться, он угрожал мне и моему городу! Я должен был защитить людей!

— Это чушь чистой воды, — заявил ещё какой-то новый голос, и из толпы на открытое место протолкнулся Крабук. Я аж переглянулась с Чалермом — ну, попыталась, но вестник на меня не смотрел. Во рту стало горько и солоно: неужели я больше никогда с ним не переглянусь? Крабук меж тем представился и пояснил свою мысль: — Я лично помогал главе Арунотаю избавляться от проклятых снопов. Он совершенно точно не мог быть в этом замешан.

— Что за бред⁈ — выпалила я. — Он совершенно точно был в этом замешан! И ты хранил для него снопы у себя в каморке, а теперь врёшь и не запинаешься, пропащая душа!

Крабук возмущённо вздёрнул нос.

— Ты, пранья-самозванка, лепишь, что в голову придёт! Я так и знал, что это ты пролезла в библиотеку, и потому поспешил отдать снопы главе, чтобы он от них побыстрее избавился. Я отбирал их у детей, которым заморочили голову нечистые на руку учителя, а глава в тайне уносил их из резиденции туда, где их можно было сжечь, не привлекая внимания. Пранур Вачиравит подтвердит, ведь это он их жёг!

— Ничего я не жёг, — тут же сказал Вачиравит. Лицо Крабука опало.

— Видите? — возопила я, воспользовавшись заминкой. — Арунотай врал даже своим приближённым, а лиановый дух заморочил им головы! Но те снопы, что хранились у Крабука, и были использованы на турнире, и, о вестник, тот человек, что призвал тебя, первый свидетель тому! Дай ему сказать!

В это мгновение лёд на лысом склоне вспыхнул белым пламенем, а когда потух, посередине стоял Великий Ду, ещё более выросший и раздувшийся от ярости.

— Людские дрязги мне не интересны! Я требую немедленного суда, и пусть небеса рассудят этих обвинителей. Ты! — он ткнул кривым пальцем в Адульядежа, — будешь драться в поединке с одним из махарьятов! И кто проиграет, племя того я и заберу себе в виру!

Все заорали разом, но тут из горла вестника раздался скрежет, словно кто-то тащил плуг по каменному полю, и все снова зажали уши.

— Да будет так!

Все стихли. Адульядеж задышал так шумно, что даже с моего места это было слышно. Он обернулся вокруг себя два раза, словно ища поддержки, но его воины всё ещё были скованы льдом, а больше у него тут союзников не осталось. Наконец он поднял трясущуюся руку и ткнул пальцем в отца.

— Ты! Я хочу драться с тобой! Это из-за тебя и твоей нахалки всё, что я строил годами, пошло прахом! Ты ответишь за это, спесивый махарьят!

Отец усмехнулся и шагнул вперёд.

— С превеликим удовольствием размажу тебя по этим камням, лизоблюд!

Я не верила своим ушам. Адульдеж сам напрашивался на смерть? Понятное же дело, что он лет двадцать меч в руках не держал, да и когда держал, был всего лишь воином, у него и узоры незамкнутые, а значит, духовную силу не развивал вовсе! Отец же живёт с охоты на охоту, а если и задерживается дома дольше одного дня, так тренируется и младших гоняет, чтобы они на него впятером нападали. Да и не одной силой он сражается, у него хранилище — что озеро, а махарой он владеет — как рыба своим хвостом.

Адульядеж мог сколько угодно презирать нищих махарьятов из маленьких кланов, но об их способности драться он не мог не знать. Не чурбак же у него вместо головы, иначе не продержался бы столько лет в кананьем кресле!