Книга Стихийница, страница 188 – Екатерина Боброва

Когда она, тяжело дыша, вынырнула у камней, дочь уже протягивала ей руку. Первым выбрался Слава, Юля сама подтянулась, вылезла на пол, порадовалась тому, что им позволили все же явиться, а не притопили по дороге.

Она высушила свою одежду и одежду сына. Оля справилась сама.

— Так это просто пещера? — удивился сын, оглядывая неровные стены, дыры в потолке, ползущий оттуда плющ, заваленный камнями пол и лужицу источника в углу, откуда они вылезли.

— Не просто, — многозначительно хмыкнула сестра. — Неужели ты думал, что стихии встречаются во дворце? Или собирают сокровища, чтобы похвастаться ими друг перед другом? — спросила с насмешкой.

— Но хотя бы подушечку, чтобы сидеть удобно было, могли бы и создать, — проворчал Слава, спотыкаясь об очередной камень.

— Смотри под ноги! — уязвленно — про подушечку и она думала, но не решалась попросить — прошипела Оля.

— О-хо-хо! Будет вам подушечки, гости дорогие, — к ним из стены шагнул здоровяк, весь покрытый серо-зеленым мхом, делающим его похожим на здоровенную скалу, на плечах которой очень мило голубели колокольчики.

— Ваше Землейшество, — с почтением поклонилась Юля. Зазевавшегося и застывшего с открытым ртом Славу бесцеремонно клюнула в нос подлетевшая к нему птаха.

— Идемте, раз осмелились прийти, — и он приглашающе махнул рукой к проходу во вторую пещеру.

Здесь их уже ждали: одетый в богато украшенный вышивкой камзол молодой человек, чьи длинные золотистые волосы спускались блестящими волнами и старик с лихо сидящей на голове короной, чей облик был Юле так хорошо знаком. Не было лишь четвертой…

— Выжидает рыбьехвостка, — проворчал огненный король, когда Юля закончила знакомиться с воздушной стихией, представлять себя и сына. — Чувствует вину.

— И ничего я не чувствую, — сердито пропели у Юли за спиной. Она обернулась, чтобы встретиться с потемневшим от гнева взглядом голубых глаз — точь-в-точь как развертывающаяся под ногами бездна. Пахнуло морем, штормом — и сердце закололо от страха.

— Вы злитесь на меня, еще на маму и на себя, потому что не знаете, что со мной делать, — вдруг донеслось детским голосом.

Юля испуганно охнула, вслепую нащупала сына, прижала к себе.

— А малыш-то прав! — хохотнул огонь. — И как он, такая кроха, успел тебя столь хорошо узнать? Жарь ее, не стесняйся!

— Я и не стесняюсь! — Слава смело вырвался из рук матери, прищурился и на обнаженной полупрозрачно фигуре воды появилось длинное платье из блестящей чешуи. — Вам так лучше, — заявил он, смущенно отворачиваясь.

— Смеешь мне указывать⁈ — задохнулась возмущением вода, и ее грудь заходила ходуном, а рыбы внутри гневно заметались, истерично дергая хвостами.

— Малой прав, платье тебе идет, — пожал плечами земля, — и хватит бурлить. У меня с одной стороны цветы вянут из-за сырости, а с другой их припекать начинает, — и он укоризненно посмотрен на короля, вздохнул: — Давно мы так не ссорились, еще и по столь мелкому, — он смерил взглядом рост мальчика, — поводу.

И в воздухе повисло напряженная тишина.

— Пусть он и не мой сын, но из моей семьи, — выдал после молчания огонь. — Я за то, чтобы он остался, пока не подрастет.

— Он уже сейчас может принудить нас делать то, чего мы не желаем! — взорвалась фонтаном возмущения вода. — А что будет, когда подрастет? Мы по его щелчку танцевать будем?