Книга Совенок. Вода и пламя. Шестая часть, страница 181 – Екатерина Боброва

— Как четыре⁈ Четыре стихии? — донеслось потрясенное от двери, и Юля, ругнувшись про себя, посмотрела испуганно на сына. И ведь ставила полог. Но в него по привычки включила допуск детям. Похоже, зря.

Оля подскочила, ойкнула, прижала ладонь ко рту. Глянула виновато на брата.

— И ты молчала⁈ — крикнул он, вскипая. Бросил уничижительный, полный обиды взгляд, развернулся. Хлопнула дверь.

Дочка опустила голову. На ресницах задрожали слезы. Юля тяжело вздохнула. Нет сильнее ссоры чем та, что происходит меж близкими людьми. Ведь до недавних пор между братом и сестрой не было секретов, но…

— Это то, о чем ты говорила? — тихо спросила Оля. — Одиночество? Он теперь считает меня чудовищем?

Сердце Юли болезненно сжалось и захотелось укрыть дочь, спрятать от всех, защитить.

— Нет, Илья никогда не будет считать тебя чудовищем. Но ему придется смириться с тем, что некоторыми секретами нельзя делиться. Ни с кем. Он поймет. Не сразу. И простит. Я поговорю с ним.

— Нет, — покачала головой девочка, — я сама. Он мой брат.

За завтраком хмурый Фильярг, болезненно морщась, глотал травяную настойку. Иль смотрел исключительно перед собой. Оля без аппетита ковырялась в тарелке. Один лишь Слава ел за всех — только ложка мелькала.

Юля медленно пила горячий чай, ощущая, как дышать становится легче, а горло саднит меньше.

— Эта сырость! — раздражающе бросил муж. — Не понимаю, как они в ней живут! Я попрошу целителя тебя посмотреть.

Заметил-таки ее состояние…

— Не надо, мне уже легче, — слабо возразила Юля, ловя на себе подозрительный взгляд дочери и читающийся на губах вопрос. Она ведь так и не спросила, откуда мама все узнала.

После завтрака ее, несмотря на возражения, потащили к целителю, который озвучил кроме простуды сильный ушиб спины.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — Фильярг прижал к стене, навис. Глаза потемнели от гнева. Рука уперлась рядом, блокируя бегство.

— Не здесь, — мотнула головой Юля, бросила выразительный взгляд на проходящего мимо слугу. Муж поморщился, но признал ее правоту и нехотя отпустил, глянув на мужчину так, что тот ускорил шаг.

А после к ним в комнату доставили бутылку вина. К вину прилагалась записка от лорда Имхара с наказанием нагреть, смешать со специями и выпить. Мол, лучшее средство от простуды.

Вопросов во взгляде мужа стало на порядок больше.

— Я-то гадал, как они в сырости выживают, — проворчал он, — а они вином лечатся. Ежедневно поди.

— Чем вчера закончился разговор с императором? — поспешила Юля увести мысли мужа от опасной темы встречи с лордом. Поставила полог. Усилила.

— Дочь он нашу хочет. Замуж.

Юля побледнела.

— За кого-то из своих. Мол, водница же. Что ей среди огневиков делать.

И Фильярг выругался, помянув мокрозадых, озабоченных алкоголиков.

Юля выдохнула, призывая себя к спокойствию. А что будет, когда император узнает об истинной цене ее дочери? Нет-нет и нет. Оля должна вырасти, научиться давать отпор, а потом пусть занимается, гм, развитием своей уникальности.

— Ей будет что среди огневиков делать, когда огонь пробудится, — спокойно возразила она.

— Очень надеюсь, — искренне выдохнул муж, задумчиво глядя на бутылку в руке.

— Правда, непонятно, что делать, когда ветер и земля проявятся, — и она вынула бутылку из руки остолбеневшего мужа, откупорила, сделала глоток. Пусть стихии обещали, что дочь не пострадает от своей уникальности, но страхи-то остались.