Книга Совенок. Путь к трону. Пятая часть, страница 55 – Екатерина Боброва

— П–п–простите пора, — извинилась, припоминая самую изощренную брань. На удивление злость помогла остаться на ногах и даже более–менее ровно идти.

Да и некогда ей валяться. Надо вывести Совенка и остановить готовых сцепиться с калкалосами высочеств.

Обеспокоенный вопрос Совенка: «Мама, с тобой все в порядке?» заставил взять себя в руки, ногам запретить заплетаться, голове приказать думать, а не болтать ерунду, а еще дышать в сторону… Потому как мать. И даже если сын взрослый, это не повод демонстрировать пьяную себя.

Юля подозревала, что Альгар уже не компот с друзьями на встречах потребляет и прекрасно знает, что бывает, если перебрать, но… внутри все переворачивалось при мысли предстать перед ним в столь неприглядном виде.

— Личинка, здесь проход узкий, дальше шире. Держись. Я на спину закину.

Юля представила себя на покачивающейся спине… Прижала ладонь ко рту. Помотала головой. Лучше она как-нибудь на своих двоих. Во избежание, так сказать.

— Ты это… Не держи на него зла. Он дурной, но добрый.

Дурной, но добрый. Интересно, если Юля передаст данную характеристику настоящему королю, ее казнят за неуважение к главной стихии Асмаса?

Вот же придурь огненная!

Юля споткнулась о камень, пошатнулась и с благодарностью приняла руку сына. Оперлась, понимая, что так надежнее — калкалосы не заморачивались с комфортом, убрав лишь крупные камни с дороги.

И за что стихия на нее обозлилась? Причем в конце, когда она спросила разрешение забрать Совенка. Хотя если вспомнить из-за чего она, собственно, там оказалась…

Похоже, огонь планировал сделать ее своим агентом влияния, заставить принести клятву, по которой ассара будет содействовать восшествию Шестого на трон, а она вот избежала этой чести, за что сейчас и расплачивается.

И Юля подумала, что похмелье — перед сыном неудобно, конечно — приемлемая цена за свободу от планов огня. С другой стороны, рано или поздно он найдет, чем заставить ее согласиться.

Солнечный свет резанул по глазам. Юля заморгала, вытирая рукавом парео выступившие слезы. Хм, если сейчас снова день, то сколько она отсутствовала? Сутки? И стало неловко перед мужем. А если вспомнить, сколько у него братьев…

Они втроем стояли на уступе, белым языком нависшем над пропастью, внизу бархатилось море, дрожал нагретый воздух, было душно, как перед грозой. И точно — на горизонте собирались шапками воздушные сливки облаков.

— Личинка, ты как? — вопросили с тревогой в голове.

— Нормально, — заверила сквозь стиснутые зубы Юля, ощущая, как на свежем воздухе становится легче. Только дороги с уступа вниз не наблюдалось, а значит путь отсюда один…

— Залазь давай, — щедро предложил Драго, попросив смущенно: — Только дыши в сторону. А то мне, трезвому, завидно становится.

Юля скептически хмыкнула, обеспокоенно посмотрела на сына, но в глазах Совенка была лишь вина и тревога за нее.

— Прости, — пробормотал он, — это я виноват во всем.

В голове шумело сильнее, самоконтроль держался на последнем — собственно, только лишь на материнском инстинкте он и держался. Юля разумно отложила разборки на потом. Им главное войнушку отменить, а все остальное… переживут.

— Я аккуратно, — заверил Драго, расправляя крылья, — а ты, малек, мать держи. Видишь, она у нас пострадавшая. За тебя, между прочим.