Книга Путь огня. Часть 3, страница 121 – Екатерина Боброва

Алю в такие моменты всегда представлялись две мордашки: одна с серыми волосами – ими Иль пошел в отца, зато глаза у него были мамины – зеленые. Шестой заранее сочувствовал девчонкам – вот кто красавцем вырастет, когда проявится дар. Зато Оль взяла волосы у мамы – темные, отливающие рыжим на солнце, а вот глаза были желтые, как и положено у ракханки. Бабушка Таня смеялась, что хитрецы взяли лучшее от каждого из родителей.

Им недавно исполнилось два года, и Юля планировала устроить праздник на Земле. Вот сдаст Аль испытание и отправится туда. Пощекотать братишку, расцеловать сестренку. На сердце сразу стало легко и безмятежно, а губы растянулись в улыбке.

Аль глянул вниз – как там дела у сокурсников.

Магический огонь не дымил, не пах гарью, он казался сгустком, отделившимся от солнца. Шестой проследил, как волна пламени движется, обтекая человеческую фигурку. Кажется, прошел. Еще пара человек – и очередь Шестого.

За спиной напряженно сопел Шиль – тоже волнуется. Два года назад после встречи с одичавшим духом его огонь вспыхнул ровно и сильно, но с тех пор друг изменился. Стал более сдержанным, порой замыкался в себе и с утроенной силой отстаивал честь Шестого. Альгара это злило, он ругался на Шиля, но тот лишь отмалчивался в ответ, и принц вынужден был отступить – пусть несет огонь защитника, если так хочется.

Еще и эта храбрость… Шиль и до обретения не был трусом, а уж после…

– Я тогда так испугался, – делился он в ночной тишине спальни, – на годы вперед. Теперь вообще ничего не боюсь.

С началом второго курса учеба изменилась незначительно, даже индивидуальные занятия Шестого с темным пламенем отменили. Признали нерезультативными. Без угрозы жизни темное пламя не активировалось, а наносить прямой вред наследнику взрослые опасались. Сам ректор пытался что-то сделать, но дар не реагировал на угрозу другим, и тот отступил.

Зато дисциплина и поведение второго курса вышли на первый план.

Огневиков не зря учили терпению и сдержанности – пламенная стихия любила вырываться наружу. Заставить бояться себя. Она толкала на шалости, на проверку выдержки других.

Было весело, страшно и жутко. Весело, правда, не всегда. Особенно когда ночью они просыпались от горящей двери в их комнату, или когда тарелка с едой начинала убегать по столу. Любимым развлечением было запустить в классе визговик – огненный шарик, который истошно визжал и столь быстро носился, отскакивая от стен, что поймать его было практически невозможно.

И ведь не останавливало, что за сорванный урок отвечал весь класс.

Но самым обидным было остаться в одних трусах с подпаленной формой в руке. Как же быстро они тогда научились делать вещи негорючими.

В академии существовало строгое правило – младших можно было шпынять лишь словами. Разница в уровне владения магией между курсами была существенной, и любое заклинание в сторону младшего курса приклеивало ярлык «трус» к тому, кто его отправил.

– Поразительно, никакой дедовщины, – делилась Юля, – разве что презрение высших к низшим, но это можно пережить.

Аль был согласен, хоть и не понимал полностью значение слова «дедовщина».

Зато внутри курса магические шутки никто не запрещал, наоборот, наставники негласно поощряли внеклассовую деятельность, потому как… Аль вспомнил собственную пробежку до комнаты в одних трусах и ночное бдение, пока нужная мыслеформа не отпечаталась в мозгу. Стимулирует, да. И никого не волнует, что ее должны проходить лишь на четвертом курсе. Не хочешь разгуливать в белье – учись сам.