Книга Академия Аркан, страница 46 – Элис Кова

— Это должно было что-то изменить? — его голос глухой, зловещий.

Дыхание сбивается. Его взгляд может проглотить меня целиком. Он сдерживал раздражение в зале, но теперь не собирается это делать. Его вторая рука обхватывает меня за плечо, и он резко разворачивает, прижимая спиной к холодной каменной стене. Кулак падает вниз, мышцы едва держат меня на ногах.

Он загнал нас между двумя стеллажами. Его тело излучает жар, контрастируя с прохладным воздухом замка, лицо освещено блеклым сиянием кристаллов по всей комнате.

— Ты собираешься выдать меня стражам? — Мне удаётся произнести с вызовом, хотя сама мысль об этом заставляет зубы лязгать от страха.

В его глазах вспыхивает жестокий огонёк.

— С какой стати я позволю своей будущей жене вернуться в Халазар?

Меня выворачивает от этих слов.

— По-моему, вполне ясно, что я не хочу быть твоей женой. И вообще не хочу иметь с тобой ничего общего.

— Ах, да… Потому-то ты и выбрала Двойку Кубков, — тень ложится на его лицо, подбородок опускается, выражение становится мрачным. — Ты хотела выставить меня посмешищем.

Слова как острые шипы — больно и ядовито.

— А я-то думала, ты достаточно умен, чтобы понять: я помогла тебе с этой картой, — мой голос заточен до острия, чтобы соответствовать его рычанию.

— Помогла мне? — хмурится он ещё сильнее. Наклоняется ближе, нависает надо мной, пряди волос касаются моего лба. С каждым вдохом наши груди почти соприкасаются. Мысль о том, чтобы врезать ему коленом, мелькает… но я её подавляю.

Стражи Халазара здесь. Он может отправить меня обратно одним словом. Сейчас не время злить принца. Как бы ни было заманчиво.

— Что может убедительнее доказывать моё дворянское происхождение, чем история о тайной, отвергнутой любви из другого клана? Что может лучше подкрепить нашу «любовь», чем моё отчаяние, из-за которого я разрушаю любое будущее с другим? — Я ненавижу, как хорошо всё сложилось для него. Единственное утешение — использовать это, чтобы не вернуться в ту камеру, где сгнию заживо.

— Кто он? — требует принц.

— А тебе-то что? — Я не скажу ему больше того, что он уже сам видел, глядя на мою борьбу с судьбой. И даже это — уже слишком. — Очевидно, теперь он никто. И быть им не сможет.

Эти слова даются мне тяжелее, чем я хотела бы признать.

Глаза Каэлиса слегка расширяются, затем снова сужаются. В груди у него звучит глухой, насмешливый рык.

— Ты всё ещё любишь его.

— Молчи, — шиплю я.

— Даже после того, как собственными руками разрушила всё, что могло бы быть… ты по-прежнему тоскуешь по нему, — говорит он с таким презрением, словно само чувство — любовь, нежность, тоска — для него не просто чужды, а отвратительны.

— Что ты, с твоим высохшим, жестоким сердцем, вообще знаешь о любви?

— Высохшее и жестокое сердце нельзя разбить, Клара. Мне нечего терять. И тебе лучше запомнить это.

— Иначе что?

— Или я покажу тебе, почему стоит поумерить свой пыл и не раздвигать ноги перед всей академией ради одной лишь иллюзии, — заканчивает он с ядом в голосе.

Я отталкиваю его с шумом отвращения — к чёрту стражу, я не вынесу его близости ни секунды дольше. Каэлис перехватывает мои пальцы. Я сдавленно вскрикиваю от боли. Его лицо — не злость, а… замешательство. Он смотрит на мои руки, потом на моё лицо. Медленно, почти бережно, убирает прядь волос с моей щеки. Его взгляд такой сосредоточенный, что я застываю, не в силах сразу оттолкнуть его руку. Его прикосновение… почти ласковое. И после года в Халазаре я не знаю, как реагировать, когда ко мне тянутся без намерения причинить боль.