Книга Опасная любовь командора, страница 19 – Ульяна Муратова

Я прошлась по всем помещениям — приёмная, смотровая, операционная, две отдельные палаты и одна общая. Пусто, тихо, чисто. Ни одного пациента.

Пару лет назад недалеко от нас открылась новомодная «абонементная» клиника. Брен поначалу смеялся над этим новшеством, однако с каждым месяцем поток пациентов в нашей клинике скудел, и вскоре стало не до смеха. Оказалось, что если предложить людям ежемесячно платить небольшую сумму, покрывающую все возможные риски по здоровью, то им это понравится. Брен утверждал, что никто не захочет «отдавать деньги просто так, когда не болеет», но ошибся.

Люди восприняли предложение несколько иначе — они шли в свою клинику с малейшей проблемой, и это позволяло излечивать их быстрее и эффективнее. В то время как до нас пациенты добирались, только если «само не прошло и стало совсем плохо». Разумеется, в таком случае лечение было куда менее приятным и обходилось в разы дороже. Что произошло дальше? За абонементной клиникой закрепилась слава места, где «исцеляют быстро и эффективно», и даже постоянные очереди в приёмный покой не отпугивали пациентов, а, напротив, убеждали, что именно туда все и обращаются. Эти же очереди служили своеобразной защитой от тех, кто готов идти к целителю с любым заусенцем.

Вскоре соседняя клиника перестала принимать пациентов без абонемента, и туда тянулись уже две очереди — за лечением и за получением вожделенного абонемента, а к нам шли только приезжие, нищие или жадные. В прошлом месяце конкуренты приходили с предложением выкупить наше помещение и открыть здесь стоматологический кабинет, но нам пришлось отказать. Оно давно было заложено, так что продать его мы уже не могли.

К счастью, Брену предложили должность гарнизонного целителя в одном из госпиталей у Разлома, вот только с уходом единственного хирурга мы потеряли и остатки пациентов.

Когда колокольчик возле двери зазвенел, сначала подумалось, что это лишь галлюцинация. Но вот хлопнула дверь, и я выбежала из общей палаты навстречу посетителю.

На меня смотрела полуденница с побелевшим от ужаса лицом, а на её руках спокойно сидела девочка лет двух.

Взгляд торопливо скользнул по маленькому тельцу — но ни следов крови, ни переломов, ни торчащих наружу предметов не обнаружил. Да и девочка молчала, как и её мать. Отчего-то это начало пугать настолько сильно, что я почувствовала, как сама бледнею. Этого ещё не хватало! Целитель всегда должен быть образцом спокойствия!

— Что у вас случилось? — кашлянув, спросила я, но оторопевшая мать так и смотрела на меня огромными, застывшими от страха глазами.

Я снова посмотрела на ребёнка — очевидно, что женщина так испугалась за своё дитя, которое принесла. Она в молчаливом ступоре замерла на пороге, а значит, столкнулась с чем-то, что не могла даже объяснить.

Я шагнула к девочке и мягко ей улыбнулась:

— Привет, красавица. Расскажешь мне, что с тобой произошло?

И только когда малышка попыталась ответить, до меня дошло, что именно я упустила из вида.

Личико маленькой девочки оказалось слегка перекошенным. Асимметрия не так сильно бросалась в глаза, пока она не двигалась, но стоило ей начать лепетать в ответ на мой вопрос, как стало понятно, что правая половина лица парализована.

— С утреца проснулись, а у неё улыбка перекошена да речь путаная какая-то, — запричитала мать, когда я осторожно взяла ребёнка на руки. Отмерла наконец, и слова из неё полились сплошным тревожным потоком: — Молоко как начала пить, так половину разлила. И на стол, и на себя, и на пол! Я вернулась — всё угваздано. Спросила, как она умудрилась, а она и говорить-то не может! Мямлит что-то непонятное, хотя ей уже почти три, ещё намедни балаболила внятно, а сегодня будто дракон какой сглазил!