Книга Опасная любовь командора, страница 23 – Ульяна Муратова

— Переодеваемся и моемся. Лира, готовь операционную. Адель, обработай инструменты.

— Уну будить? — спросила сестра.

— Буди. Случай редкий, я хочу, чтобы вы попрактиковались. Эх, жалко остальные девочки у Разлома, им тоже не мешало бы увидеть опухоль. Это пятый раз за все годы практики, когда я встречаю подобное, а у ребёнка — и вовсе первый. Опухоли очень редки и встречаются только у полуденников.

Спустя полчаса всё было готово. Мы с сёстрами стали неотличимы друг от друга — в одинаковых белых халатах, тканевых масках, с убранными под шапочки волосами. Брен руководил операцией привычно и уверенно, а мы втроём с благоговением смотрели и слушали его наставления:

— У детей важно как можно быстрее остановить кровотечение, крови у них мало. Поэтому сразу применяем заклинание закупорки. Практически одновременно с тем, как рассекаем ткани скальпелем. Чем меньше кровопотеря, тем лучше.

Удивительно, насколько естественно выглядела опухоль! Практически неотличимо от других тканей, и если бы Брен на неё не указал и не назвал признаки, сама я бы вряд ли сумела её обнаружить.

Операция заняла почти два часа, у нас получилось аккуратно удалить опухоль, но сил ушло неимоверное количество. Особенно на сращивание костей черепа.

К обеду на голове маленькой пациентки осталась лишь выбритая полоска кожи с тонким розовым шрамом. Брен озаботился даже тем, чтобы сделать операционный надрез в месте, где его не будет видно под густыми кудряшками.

— Я мыться и спать, — со звоном побросал он инструменты в лотки. — Вечером мне нужно вернуться к Разлому, а я устал, будто всю ночь чугунными кирпичами жонглировал. Посплю тут. Разбудите меня на закате.

Отдав распоряжения, брат удалился в заднюю комнату, а мы с сёстрами окружили спящую девочку, такую хорошенькую и забавно приоткрывшую ротик во сне.

— Может, мать за ней не придёт... — неожиданно проговорила Лира. — Тогда мы её удочерим.

— Ты в своём уме? — изумлённо отозвалась Уна. — У нас даже на себя денег не хватает, куда нам ещё детей? Чтобы они тоже жили впроголодь?

— Можно подумать, ребёнок много ест, — насупилась Лира.

— Дело не в том, сколько она ест, а в том, что мы сможем ей дать, — ответила Уна.

— Девочки, не сходите с ума, — одёрнула я обеих. — Мать за ней обязательно вернётся, иначе и быть не может.

Мы втроём тяжело вздохнули, любуясь Маречкой, а потом Лира погладила маленькую ладошку девочки:

— Зато теперь с ней всё будет хорошо.

— Да, — согласились мы.

Каждая в тот момент думала о том, что нам суждено вот так лечить и утешать только чужих детей, и это причиняло боль, которую мы тщательно скрывали даже от себя.

Когда мать малышки вернулась, та ещё спала. Женщина поставила на пол тяжёлую сумку с несколькими большими горшками мёда и вопросительно посмотрела на нас. Мы разбудили девочку, и она сама выбежала к матери. Суровое, обветренное лицо расцвело в улыбке и преобразилось. Именно ради таких моментов стоило работать целителем.

Рассыпавшись в благодарностях, полуденницы ушли, а мы с сёстрами разобрали сумку с дарами и устроили чаепитие.

Других пациентов не было, но перед закатом колокольчик у двери внезапно зазвонил.

Внутрь вошёл молоденький парнишка в форме императорского курьера и объявил:

— Послание для нобларда Бреура Боллара.

Пришлось будить брата раньше, чем планировалось. Он принял от курьера засургученный государевой печатью конверт и расписался в ведомости, поставив оттиск родовой печати.