Книга Упрямая. (Не)пара для волка, страница 124 – Кира Райт

В ней я узнал то, что уже чувствовал раньше. Когда Эли звала меня за дверью. Когда я не мог не идти к ней, потому что ей было плохо, ей был нужен я. И сейчас ощущал то же. Так значит…

Глаза лисички светились. Огненные пряди взлохматились. Фурия, не иначе. А ещё… клыки, когти… Ошибки быть не могло. Это её приказ я ощущал. Это в ней мой волк видел конкурента, вот и старался всё это время указать «своей самке» её место – за собой, а не впереди. Только каждый раз я брал инициативу в свои руки, делая так, как хочет она тоже, стараясь идти на уступки и ей. Чувствовал, понимал, что ей тоже это нужно. Что для неё так же необходимо понимать, что и я уступлю. Хотя тогда ещё не знал причины…

Теперь знал.

И наконец понял своё кажущееся прежде странным решение позволить женщине быть не «за собой», а «рядом», «рука об руку», своё состояние в периоды её эмоциональных взрывов, когда на зверином уровне она словно вытягивала из меня порой энергию.

В Эли была кровь альфы двух стай. Такого не случалось не только на моей памяти, но и на памяти двух прежних поколений. Чтобы самка унаследовала силу. И не просто силу.

Когда-то волки были единым кланом, пусть и с разделением по видам, но альфа у них был один. После разделения на стаи, альфы с силой, способной воздействовать сразу на обе стаи, стали вырождаться. Последний такой волк был убит людьми до того, как мой отец принял управление. От него осталась только племянница, которую мы прятали ото всех, чтобы сберечь, хоть в девочке и не было ни грамма силы. Да и не могло быть. А теперь…

Первым объяснением, которое пришло на ум – это что отец Эли ставил над ней какие-то эксперименты. Ходили слухи, что именно он был виновен в гибели прежнего альфы. Но мы не могли их доказать, а он, проводя переговоры с нами, отрицал. И вроде бы даже шёл на уступки. Пока не подставил и сделал из меня… то, что сделал.

Но неужели люди на самом деле так жестоки, что готовы собственных детей превращать в подопытных? Хотя других вариантов всё равно не было. У альфы, на сколько было известно, не было сестёр, которые могли бы стать матерью Эли. Значит, моя лисичка – результат экспериментов собственного отца.

Тем удивительнее было при разговоре с ним услышать в голосе искреннее, как мне показалось, переживание о ней. Я даже усомнился в своей правоте. Ну разве может кто-то на самом деле любящий своё дитя, сделать из него подопытного? Но человек стоял на своём. Требовал встречи. А Эли поддерживала его в этом. Но только ли потому, что просто хотела помочь? Или на самом деле она скучала по нему? По тому, кто столько причинил ей боли, но был единственным близким?

Думать так было неприятно. Но разве я мог изменить родство Эли с врагом? И если придётся выбирать, поставив на кон его жизнь с жизнью одного из моей стаи, то что выбрать? Как бы Эли не хорохорилась, я знал, что внутри неё живёт маленькая, трогательная девочка. Да и, наверное, вот эта её непосредственность, открытость – как раз от неё, спрятанной за постоянно смеющейся, сильной личностью.

Я уважал и любил её. Настолько, что готов был довериться ей в выборе правильного решения. Пытался объяснить все возможные негативные последствия встречи, но заранее уже не сомневался в том, что, если она примет решение, не откажу ей. Потому что она имеет право. Не только из-за открывшейся в ней силы, но и потому, что я сам, внутри себя, позволил ей быть рядом со мной, решил, что мы вместе, а не кто-то на вторых ролях.