Книга Любовь и лёд. Книга 2, страница 127 – Ирмата Арьяр

Но вместо ужаса и отвращения шаунка преисполнилась восторгом и трепетом, который можно было бы назвать священным, не будь это так кощунственно. Раболепным трепетом, так будет вернее.

Император, схватившись за грудь, упал на колени и застонал от боли. От его тела отделился сгусток мрака, упал на снег и, по-змеиному извиваясь, подполз к Азархарту и впитался в падавшую от него густую тень. Слишком густую для такого слабого освещения, какое дарило только багровое мерцание луны и алтаря.

— Убирайтесь все, пока живы, — приказал Азархарт. — И своих снежных баб забери, пока целы.

Северный император с трудом встал, опираясь на руку верного лекаря, чье имя он так и не вспомнил. Снял с руки перстень, нажал на камень и бросил себе под ноги. Сил открыть снежный портал у него не было, воспользовался амулетом. Поднялся снежный буран закружился, окутал порошей пять фигур: ласхов и снежить. И взвился, исчезнув вдали.

Исабель осталась наедине с самым жутким существом мира. Страха по-прежнему не было, наоборот, у нее губы пересохли от предвкушения самого главного выигрыша в ее жизни.

Азархарт шагнул к алтарю, наклонился над Исабель, легко, невесомо коснулся ладонью ее щеки. Ласково обвел пальцем приоткрытые розовые губы.

— Совсем замерзла? — спросил он.

— Уже нет, — шепнула девушка.

— Ах да, я и забыл. Корона императрицы Севера дала тебе иммунитет к холоду.

— Да, — выдохнула южанка.

И это было не только согласие со словами мужчины.

Это было то самое «Да», с которым женщина отдает всю себя и соглашается на все, что бы ни было. Принимает мужчину как хозяина ее сердца и тела. Это было «Да», сказанное на алтаре, внутри которого, скрытое под белоснежными шкурами, окончательно погасло синее пламя, пойманное в черную паутину, погасло даже багровое. И зажглось черное.

Исабель влюбленной кошкой потянулась к своему хозяину и с намеком развела колени. Она хотела его, немедленно! «Возьми меня!» — мысленно умоляла южанка.

Но внезапно мужчина отпрянул. Брезгливо поморщился. Снял с себя плащ и бросил на Исабель, прикрыв ее полуобнаженное тело с задранной юбкой и раздвинутыми ногами.

— Все дочери Роберта, которых я знаю, — шлюхи. Адель. Агнесс. И даже Виола. Да-да, я знаю, что она жива и уже наставляет рога своему глупому горному жениху. И ты не исключение, Виолетта. Но ты больше всех их похожа на свою мать. В тебе был стержень, раз ты так долго сопротивлялась северной ледышке, возомнившей, что он умнее и хитрее меня. Так куда же он делся, твой стержень? Почему ты оказалась здесь, на брачном алтаре, и лежишь в позе бордельной девки?

— Прости, господин… — стуча зубами, прошептала шаунка. Внезапно стало так холодно, что невозможно дышать. Лютый мороз добрался наконец до жертвы, и плащ владыки Азархарта не защищал, а наоборот, как будто растворял защищавшую ее оболочку снежити с лицом Виолетты.

— Так я и думал, — усмехнулся Азархарт. — Старый мошенник опять захотел обмануть меня. Подсунул фальшивку. На этот раз более искусную. От тебя даже пахнет матерью Виолетты и, что совсем интересно, белой магией. Могло и получиться… Что он использовал? Впрочем, откуда тебе знать…

«Я знаю, знаю!» — южанке хотелось быть полезной для господина. Может, тогда он ее пощадит, не убьет?

— Кровь, — прохрипела она, преодолев сопротивление ослабевшей, почти уничтоженной темной магией снежити.