Книга Любовь и лёд. Книга 2, страница 135 – Ирмата Арьяр

Он снова перенесся в лучший из пережитых им дней жизни — в Долину Лета, снова с восторгом наблюдал за изящной белоснежной фигуркой, танцующей между разноцветными гейзерами. Снова его душу охватывал благоговейный трепет и предчувствие невероятной тайны. Он понимал, что вот-вот узнает нечто небывалое, невозможное, после чего его жизнь, да и жизнь всего мира Эальр изменится безвозвратно…

Но, как и тогда, тайна так и не раскрылась.

Тогда прозрению помешал резкий и подлый удар Рагара, почти сбивший фигурку с ног. А сейчас… сейчас воспоминание перенеслось на несколько минут позже, когда Рамасха, очарованный, завороженный, забывший обо всем на свете, кроме жажды понять и раскрыть поманившую чудом тайну, предлагал Лэйрин руку и, как ему тогда казалось, сердце.

Он снова слышал собственный голос, которому постарался придать гипнотическую силу: «Прекрасная леди! Не согласитесь ли вы стать женой крон-принца Севера Игинира Алье Дитан вер Лартоэна? Я буду счастлив, если вы отдадите мне руку и, надеюсь, сердце. Мое сердце уже принадлежит вам».

Вот только вместо очаровательногочерноволосого и вихрастого сорванца, одетого в костюм младшего горного лорда, перед ним стояла сама королева Лаэнриэль, последняя королева Белых гор. Но не такая, как на копии ее прижизненного портрета, хранившегося в Книге королевских родов Эальра, а другая, с вышитыми на льняном личике лукавыми глазками — в точности как кукла, выменянная Рамасхой у растерянного Дигеро.

«Леди подумает!» — улыбнулись нарисованные губы Лаэнриэль и сощурились вышитые шелком изумрудные глаза.

А в следующий миг, как оно бывает во сне, видение волшебным образом изменилось: кукла стремительно уменьшилась и оказалась обычной игрушкой в руках бледной, смертельно девушки.

Кронпринц прекрасно помнил, что в Долине Лета вместе с Лэйрин была маленькая фрейлина, нежная, как северный цветок седмичник — то есть, блеклая и невыразительная, чья тонкая красота раскрывается не каждому. Но куклу держала та, которой в Долине Лета быть не могло — принцесса Виолетта. И ее фиалковый взгляд был так горек, полон такого разочарования и боли, что Рамасху словно ножом полоснуло.

И этот невидимый нож разорвал магический кокон, выдрав раненого из наведенного сна.

— Что происходит? — прохрипел он.

Один из целителей метнулся к двури и, приоткрыв створку, громким шепотом позвал:

— Сиагр Ланвир, его высочество очнулся!

«Совсем иссякли лекари, раз на зримую речь не хватает сил», — понял Рамасха. Но через миг по плеснувшей враждебной магии, до принца дошло, что в покоях установлен усиленный защитный полог, блокировавший чье-то давление. Просочившийся выплеск пресекли стужеи — абрис их тел на миг стал видимым в магическом потоке.

Но синеволосый сиагр успел проскочить, и преклонил колено перед ложем раненого наследника.

— Докладывай, Ланвир, — поморщился принц, приподнимаясь на локте. — Но сначала ответь, где Кайш.

— Ваш оруженосец тайно выслеживает Алэра, — заявил сиагр, и по этой открытости Рамасха понял, что вокруг него только свои, уже когда-то успевшие дать клятву верности на крови. Впрочем, стужеи, раз уж они здесь и на страже жизни наследника короны Севера, наверняка уже вынюхали и устранили и отцовских шпионов, и соглядатаев любящей сестрицы.

— Зачем?