Книга Падшие Небеса. Последний Рубеж, страница 96 – Владислава Мека

Я же «порадовала» его своей любимой фразой:

— Подыхать ты будешь мучительно, сначала я отымею твою девственную задницу вон той балкой, к которой ты меня привязываешь, затем оскоплю, поджарю…

— Да-да, поджаришь мои яйца и скормишь мне их, бла-бла. Сколько можно одно и то же от раза к разу повторять, а? Ну в самом деле придумай что-нибудь еще, милая. Благо времени у тебя достаточно — картинно возмутился Адонис.

— Ты того не стоишь!

— Паршивка! Но, заметь. Я все равно тобой восхищаюсь. А сейчас, думаю пока у тебя не очень получается воплотить в реальность фантазию с балкой, привяжу-ка я эти прелестные ручки к ней и помою, а то совсем стала на свинку похожа, а что хозяева делают с грязными свинками? Правильно, они их моют и стегают, чтобы неповадно было пачкаться…

Конечно, простым мытьем и парой ударов плетью это отродье не ограничилось и я не стану описывать, как героически молчала и не теряла чувства собственного достоинства. Глупости это все. Крики в такой ситуации — это единственное, что не дает окончательно сойти с ума, а мольбы о избавлении — тонкая преграда между остатками воли к жизни и желанием прекратить агонию.

Вся беда в новом теле. Именно оно ломает меня. Из-за этого тела я не могу сопротивляться, а когда пытаюсь все заканчивается болью, которая в этом куске плоте обострена и чертовки неприятна. Но, основное, что не дает мне выбраться — это Майя. Ей не нужно спасение, она вообще не считает, что в происходящем есть что-то неправильное. И если вдуматься, если на секунду отвлечься от моей ненависти, моих потерь, моей Земли — всего на мгновение забыть об этом. Майя будет права. Она стала сильной, любимой и любящей, у нее появилась семья, в которой ожидается пополнение. Больше моей сестре не приходиться заботиться о больной матери, переживать за «дохлую» сестру, думать, что завтрашний день может стать последним. У Майи появился наконец дом. Убежище. О котором я мечтала для нее.

Вот только я никогда не думала, что все столь плачевно закончится для меня. Впрочем, пару дней назад я задумалась. А что если это мое наказание? Кара Небесная? Нет, ну правда. Я конченная грешница и сейчас расплачиваюсь за свои грехи.

— Милая, ты ведь понимаешь, одно твое слово и все может быть по-другому… Ну же, я обещаю, что отпущу тебя. Мне просто надо знать, кого из глупых человечков стоит пристрелить, чтобы остальные были не в состоянии продолжать диверсии. Скажи, по кому надо бить? Не по генералу, это я итак понял и не по его помощникам. По кому? Давай, расскажи мне и…

— Пошел ты — фыркнула я, ощущая, как тонкая кожа на спине только начавшая регенерацию лопнула и поползла.

Я знала, точнее слышала от охраны. Урывками. «Рубеж» восстал. Повстанцы уже подорвали кучу складов с припасами, перебили половину ньюмэнов и периодически захватывают шаттлы. Это вопрос времени, когда они доберуться до станции.

Удар плетью я пропустила, потому вздрогнула всем телом и повалилась набок, но упасть не удалось, лишь присела, удерживаемая цепями на руках. Адонис усмехнулся.

— Ладно, дорогая. Раз так нравится мое общество, не стану тебя лишать его, что выбираешь порку розгами или же страстный утренний секс?

Сколько аз мы это проходили? Наверное, сотню. Ответ всегда один. Впрочем, мечта тоже одна… Вдруг загнусь на этот раз окончательно?