Книга Чужая семья. Мачеха, страница 83 – Владислава Мека

Артем.

Мне было двенадцать, когда мама решила со мной поговорить об отце. До этого я много раз спрашивал ее, почему у меня нет папы, как у всех. Умер? Пропал? Не хочет знать меня? Мама отвечала уклончиво, мол, папа с нами не живет потому, что много работает. Но, я рос и такой ответ меня перестал устраивать. И я спросил на прямую. Вот тогда-то мама и ответила, усадив меня на стул и присев напротив. Она рассказала мне кто мой отец, как я могу с ним связаться и чего мне ждать от него. Оказалось, что ждать мне нечего. Отец не пожелал со мной общаться и больше я о нем не упоминал. Принял, как факт, что у меня есть только мама. Самая замечательная мама на свете. Поэтому расстраивать ее своими расспросами о отце не стоит.

Я не преувеличиваю говоря, что мама — замечательная. Конечно, она моя мама, но вовсе не потому я считаю ее — лучшей. Просто, ни одна мама так не любит своего ребенка, как любит меня моя. Когда я смотрю на нее, то четко осознаю, что я — венец всего сущего, для нее. Она не воспитывала из меня маменькиного сынка. Но, вышло так, что я горд, стоит кому-то бросить в мою сторону эту фразу. Потому, что если я и маменькин сынок, значит, из меня получается хороший человек.

Наверное, мама бы посмеялась над таким нелепым признанием ей в любви, но у меня не выходит по-другому думать о ней. Кто видел икону девы Марии говорит — "она — святая". Я так говорю о маме. Моя святыня…

— Ты чего не спишь? — мама, как школьница пойманная строим родителем в неурочное время в злачном месте, застывает рядом с постелью, в одной руке туфли, в другой — ключи от номера. Пыталась прийти незамеченной.

— Ма, почему так поздно? Ведь сама говорила, что нам рано вставать. И не думай даже, что сможешь тихо — мирно завалиться в постель, пока не расскажешь, где и с кем пропадала? — строю я из себя надсмотрщика.

Мама секунду непонимающе смотрит на меня, а потом начинает смеяться. Оценила-таки шутку. Бросает куда-то в сторону туфли и ложиться на постель, рядом со мной. Такое чувство, что она пьяна, но алкоголем от нее не пахнет и этот странный, мечтательный блеск в глазах. Я смотрю на нее и не узнаю. Никогда прежде не видел ее в настолько легкомысленном настроении.

— Сынок, я никого не убила, оргий не устраивала, просто приятно провела время.

— С тем мужиком? — хмурюсь я, нам еще женатиков не хватала только. А этот точно окольцован!

— А если и с ним? Что такого? — удивляется мама.

— Он — женат.

— И что? Я ведь не соблазняла его и ничем аморальным мы не занимались. Всего лишь общались — легкомысленность сдуло, теперь мама хмуриться.

И правда, чего это я нотации стал читать родной матери? Все равно, мы уезжаем сегодня и вряд ли она еще когда-нибудь встретиться с этим мужиком. А если и встретиться, то — нескоро. Было видно, что они давние знакомые, но настолько давние, что лет пятнадцать однозначно не виделись.

— Ма, а он на меня похож — не без гордости заметил я, ведь, получается маму привлекает мой типаж внешности, я — польщен.

— Скорее — это ты на него похож — сквозь дрему прошептала мама.

Ева.

Мы вернулись домой. Наконец-то! Все-таки не любитель я этих самолетов. страху они нагоняют. Еще и ноги оттекли, вот и возраст. Правильно говорят, старость — не радость, правда, добавляют, что молодость — гадость. Вот и думай, когда лучше? Но это все так, философия. Я была рада вернуться, несколько дней в столице ясно дали мне понять, что мегаполис — не для меня. Шумно, людно и все куда-то спешат. Не жизнь, а гонка какая-то. Не то, что у нас. Спокойствие и относительная тишина.