Книга Это мужской мир, подруга!, страница 24 – Татьяна Веденская

– Вот видите, как все прекрасно объяснилось. Как долго вы там работали?

– Год, – сказала я. – Но вы же и сами это знаете. У вас же платежи.

– Конечно, я знаю. Мне важно понять, что вам можно все-таки доверять. Ведь я могу вам доверять? Все-таки вы моя помощница, мало ли что может быть нужно по работе. Мы же с вами так часто и подолгу бываем вместе. Так что скажете? Могу я вам доверять?

– О, конечно, – заверила я его. – Я сделаю все, что вам нужно. Я очень ценю ваше доверие.

– Ну вот все и выяснилось. А теперь объясните, почему вы скрыли, что работали в Call-центре. Зачем скрывать такой, в общем-то, простой и безопасный факт. Заводить новую трудовую книжку, разводить все эти шпионские игры? Ради чего?

– Я... тут вот такое дело... – Я пыталась подобрать слова, но они застревали у меня в горле, мешая дышать. Я вдруг поняла, что мне очень стыдно. Мучительно стыдно называть те причины, по которым мне пришлось уйти. Рассказать ему о мудвинском домогательстве? Так ведь и он не поверит. Он уже решил, что я врушка, и теперь подумает, что я просто придумываю несусветную историю, чтобы оправдать... что? Увольнение? Да, увольнение за пьянство – это же просто позор. Какая все-таки сволочь Мудвин. Ну что, нельзя было дать мне просто уйти? Скотина просто.

– Вы что-то замолчали. Продолжайте. Или, считайте, вы уволены, – вдруг резко изменил интонацию Синяя Борода.

Я покачала головой и буркнула:

– Вы уволите меня в любом случае.

– Возможно. Но если вы не объяснитесь, то я сделаю это прямо сейчас. Вероника, у меня нет больше времени, мне нужно ехать в суд. Говорите! – Он встал, принялся складывать бумаги в портфель, не глядя на меня совсем. И я решилась.

– Меня уволили по статье. Я поэтому не решилась показать вам трудовую. Тогда бы меня точно не взяли.

– Это понятно, это объяснимо, – кивнул он, а на его красивом бесстрастном лице не отразилось ни одной эмоции. – И что же это была за статья? Вы не справились с должностными обязанностями? Я с трудом представляю, как это возможно в Call-центре.

– Меня уволили за пьянство. Скрывать бессмысленно. Вы можете все и так выяснить.

– Что? – И тут он в буквальном смысле слова вытаращился на меня. – За что?

– За пьянство на рабочем месте, – еще раз четко проговорила я.

– Но... почему? Вы пьете? – с сомнением уточнил он.

– Я? Нет, конечно. Я пью крайне редко и крайне мало, разве что красного вина, которое подарят знакомые, приехавшие из Франции, – горько рассмеялась я. – Максим Андреевич, я все сказала. Я была уволена по статье, это факт. Об этом есть запись в моей трудовой. Этого уже никуда не денешь, так что зачем что-то еще объяснять.

– А есть что объяснить? – поинтересовался он, немного придя в себя.

– Я могла бы сказать вам, что это недоразумение, что меня подставили, что я не виновата. Но... я понимаю так, что вам это говорят часто? – Я улыбнулась, вспомнив, как позавчера в одном московском СИЗО приятного вида молодой человек с немного суетливыми движениями пальцев с пеной у рта рассказывал, что «сумку не подрезал», что «менты под протокол его приписали», что он «вообще у шмары был». А в деле лежал экспертный отчет об отпечатках пальцев на кошельке и документах, которые лежали, на минуточку, во внутреннем кармане его куртки. И, соответственно, по результатам обыска у той самой шмары были обнаружены серьги.

– Да уж, сказать можно все, что угодно, – согласился со мной Журавлев. – Но вы все-таки попробуйте. Пьянство? Может быть, был праздник? День рождения? Или вы были в депрессии?

– Максим Андреевич, я не была в депрессии. И не была пьяна. Но я не хочу говорить об этом. Я только скажу вам, что работа тут, с вами, очень для меня важна. Я очень ценю место и дело, которое вы мне доверили, и сделаю все, чтобы быть вам максимально полезной. Выполню все и всегда, качественно и в срок.

– И пить на рабочем месте не станете? – лукаво добавил он.

Я вздохнула:

– Понимаю, что вы мне верить не должны...

– Не должен. И не верю. Я буду все проверять.

– Это правильно, – подавленно согласилась я. – И я хочу сказать вам кое-что еще о себе.

– Еще? – переспросил он, и глаза его моментально сузились. – Куда уж больше. Надеюсь, вы никого не зарезали?

– Я действительно окончила МГУ. Но не юридический, а исторический факультет.

– Что-о? – снова сел Журавлев. Я понимала, что надо немедленно что-то делать, или я буду уволена еще до того, как он выйдет из кабинета.

– Да, это так. Я вообще не должна была это место получить.

– Это уж точно. Зачем вам становиться помощником адвоката? Вы же не можете быть адвокатом.

– Я не могу, да. Но я и пришла сюда, чтобы устроиться... секретарем.

– Кем? – поморщился он.

– Секретарем, – терпеливо пояснила я. – Когда я звонила, я думала, что вы ищете секретаря. Так было написано в объявлении. А вы не очень-то пояснили, кто вам требуется.

– Но потом-то? – покачал головой он. – Потом разница стала понятна.

– Да. – Плечи мои поникли. – Но мне так нужна была работа. И я... я подумала, что вдруг справлюсь. Я же старательная и учусь быстро. А это все оказалось таким интересным. И... и я подумала, что вдруг я вообще ошиблась с факультетом.

– То есть вы хотите сказать, что у меня в помощниках человек, который ни разу в жизни не держал в руках Уголовный кодекс? – возмутился он. Тут у него зазвонил телефон, он принялся что-то объяснять про недопустимость использования протокола с датой, написанной неверно. С той стороны, видимо, были не согласны, мой Журавлев спорил, горячился и ненадолго забыл обо мне.

Я перевела дух и попыталась проанализировать то, что произошло. Но стоило только задуматься, как становилось понятно, что все плохо. И вообще хуже некуда. Может, не стоило говорить о дипломе? Ага, он же сказал, что будет меня проверять. Только попроси принести документ об окончании вуза – и меня бы поймали, так зачем затягивать агонию? Уж лучше сразу.

– Так, мне срочно надо ехать.

– Хорошо, конечно, – кивнула я, надеясь на чудо. Его не произошло. Журавлев зло посмотрел на меня и сказал:

– О решении вашего вопроса я вам сообщу. Вся эта история... мягко говоря, странная.

– Я понимаю.

– Не думаю.

– Но я буду очень стараться. Я выучу все, что нужно. Я могу работать до вечера. Ночью.

– Этого не требуется.

Он пожал плечами и вышел, оставив меня сидеть и дергаться. Чем я, собственно, и занялась. Что мне делать дальше? Кто меня теперь возьмет и куда – с такой-то историей. Выгнали с позором, теперь уже дважды. Если так пойдет, папа мой все-таки добьется своего, и я вернусь к нему, побитая, опозоренная, на щите. И пойду за того, за кого он захочет. А может, он меня уже и не примет, выгонит тоже.