Книга Притча о судьбе, страница 112 – Мелли Т. Толлем

Я поднял руку, двумя руками хватая его за плечо, и подтянул свое тело вплотную к его.

Он больше не смеялся.

Кровь полилась по моим пальцам, когда я повернул кинжал, и наши взгляды встретились. Его тело обмякло в моих объятиях, слабый блеск застлал его глаза.

— Ты это заслужил, — прорычал я, направляя лезвие вверх.

Уголки губ Малахии изогнулись, обнажая два острых, окровавленных зуба.

— Забавная штука, брат. Как только тень или светило проходят трансформацию, они возносятся. Ты знаешь, что это значит?

Я прищурил на него глаза, гнев вскипел в моей крови, когда он насмехался надо мной.

Холодная рука обхватила мою двумя пальцами, и он наклонился вперед, пока острый кинжал не пронзил другую сторону его туловища. Он схватил меня за плечо и заговорил угрожающим шепотом.

— Это значит, что ты не можешь меня убить.

Во мгновение ока он исчез. Острая, ослепляющая боль пронзила мою щеку, протянувшись до самого уха, когда его кинжал вонзился в мою кожу.

Он исчез прежде, чем боль успела полностью проявиться.

Я искал его сквозь остаточный туман, мое тело было совершенно неподвижно, когда я поднес ладонь к ране. Рваные края неровной линии, врезавшиеся в мое лицо, соприкасались с кончиками моих пальцев, окрашивая их в красный цвет.

Он появился снова, озорно скривив губы.

— Твое хорошенькое личико будет выглядеть намного лучше с этим шрамом, тебе не кажется? Более утонченное.

Ликование зажглось в его глазах, когда он нанес следующий удар туда, где будет больнее всего.

— Далии, безусловно, понравится видеть, что маленькая частичка меня навсегда останется с тобой. Всякий раз, когда она будет видеть этот шрам, она будет вспоминать моё лицо.

— Ублюдок, — взревел я, замахиваясь своим кинжалом для второй атаки.

Он скрылся из виду как раз в тот момент, когда лезвие коснулось его кожи, оставляя за собой шлейф теней.

Он только притворился беспомощным, надеясь, что я ослаблю бдительность, и я, будучи вспыльчивым мужчиной повелся на это.

Тени, переплетенные дымом и пламенем, тяжело нависли над полем, скрывая его из виду. Однако в пламени появился небольшой просвет, выдавший его местонахождение. Прямо впереди, на краю утеса, стоял он.

По сути зная, что передо мной ловушка, я не беспокоился об этом. Я двинулся к нему с яростью дикого зверя, отбросив осторожность на ветер. Малахия стоял, покачиваясь, на краю обрыва, наблюдая за моим приближением с голодным выражением лица.

Я зажал кинжал двумя пальцами и послал его по дуге в воздух. Кинжал достиг его раньше меня, вонзившись в кожу на груди с громким стуком.

Он даже не дрогнул, когда я подошел ближе, схватив последнее оружие, которое было у меня на поясе, — топор.

Даже вознесенный не смог бы жить без своей головы.

— Похоже, меня загнали в угол, — проворчал Малахия, когда я остановился перед ним, сжимая рукоять своего нового оружия.

— Похоже на то, — сказал я, шагая вперед с топором в руке.

— Тогда почему я улыбаюсь? — спросил Малахия, наклонив голову.

— Не имеет значения, — ответил я, осторожно обходя его. — Единственное, что имеет значение, это то, что ты умрешь. Далия заслуживает жизни, свободной от тебя.

Я отвел руку назад и занес топор, целясь в мягкое место на нижней стороне его шеи. Он не сделал ни движения, чтобы защититься, ни попытки драться. Вместо этого он предпочел стоять неподвижно и ждать моего удара.