Книга Дракот для Снежной королевы, страница 47 – Анна Снегова

Десять часов вечера.

Если Христиан привезёт еще хотя бы кого-то, это будет мой последний шанс. Я не имею права его упустить. Мне больше не до шуток и глупых мечтаний. Всё слишком серьёзно стало вдруг.

Меня трясёт мелкой дрожью.

Чувствую Кая за своей спиной.

Стоит как столб и смотрит тяжёлым тёмным взглядом туда, где должны появиться сани снова.

Должны.

Появятся.

Я в это верю.

Тик…

Так…

В унисон с медленным биением моего глупого сердца.

Я пытаюсь заглушить его голос. Если хочу жить, сейчас должна слушать только свой разум.

Когда северное сияние разгорается ярче, а под потолком в который раз формируется снежное облако, я спокойно поднимаюсь на ноги.

Кай делает шаг вперёд. Я останавливаю его, положив ладонь на рукав чёрного камзола.

— Не надо, — качаю головой бесстрастно. Наверное, я уже начинаю леденеть изнутри, потому что все эмоции куда-то пропали. Только холодная обречённость. — В этот раз не подходи. Я встречу сама. Это моя судьба, и моё решение.

Он остаётся на месте, смотреть мне в след горящим взглядом, который, наверное, дыру во мне проплавит скоро. Ну что ты смотришь на меня так? Зачем же меня мучишь?

У тебя было столько шансов всё исправить. Сделать так, чтоб моё сердце не обливалось хрустальными слезами прямо сейчас, пока медленно иду вперёд.

Хрипло каркает Христиан. В его каркании не слышу привычных ироничных нот. Он тоже понимает, что на этот раз всё серьёзно.

— Вот! — тревожно перебирает лапами на краю саней наклоняется ко мне и тараторит тихо на ухо. — В этот раз и возраст подходит. И не такой сухарь, как предыдущий. И даже цвет волос подобрал, кар-как ты любишь. Твой остолоп так и не мычит, не телится?

Я сердито дёрнула плечами. Христиан поник, и даже перья, кажется, потускнели.

— Понятно… а я-то думал… Тогда решайся, девочка моя! Время…

— Я видела время, спасибо, — сдержанно отвечаю я. — Спасибо за заботу, старый друг!

Глажу по голове птицу, он принимает мою ласку с такой тревогой в чёрных бусинах глаз, как будто я с ним предсмертное прощание затеяла.

Но мы ещё поборемся.

Где-то неподалёку вспыхивает овальная ледяная рама зеркала. Оно парит в воздухе, покачиваясь. Как будто прилетело следить за финальным актом моей драмы. Как они мне все надоели! Я как будто не живой человек, который хочет просто жить, любить, быть счастливой — а персонаж какой-то сказки, за которым всем так любопытно наблюдать.

А я живая.

А мне больно.

Так больно, что сердце сейчас разобьётся на тысячу ледяных осколков.

Таких мелких и хрупких, что из них никто, никогда не сможет сложить никаких слов.

— Ух ты! Какая красавица! — присвистнул мужчина в санях.

И одним гибким движением спрыгнул на ледяные плиты пола.

Подошёл упругой хищной походкой совсем близко.

Мне захотелось отступить при его приближении, но я заставила себя остаться на месте.

Высокий, широкоплечий, мощная грудная клетка в распахнутой до самого живота белой рубашке открывает литые мышцы. Узкая талия перетянута алым шарфом с длинными золотыми кистями. На огромных ботфортах с отворотами — золотые шпоры.

На тёмных волосах до плеч — шляпа с пышным павлиньим пером. Снимает её и взмахивает, изящно кланяясь.

Выпрямляется и одаривает меня жгучим карим взглядом из-под соболиных бровей. Широко улыбается — ему нравится то, что видит. В ухе сверкает золотое кольцо.