Книга Отсутствие жизни, страница 187 – Анастасия Андрианова

– Ты и так мёртв, – напомнил отец, жестоко полоснув словами по самому больному. – А девка твоя сладкая, как яблочко. Ты с ней уже наигрался, должно быть. Найдёшь новую. А нам такие ой как нужны. Подумай головой, а не другим местом, сынок.

Он с издёвкой потрепал Варде по щеке, как ребёнка.

Варде выдохнул и решился на вопрос.

– Пап, а там, у нас, внизу… Есть живые? Ты знаешь что-нибудь? Мавна просила спросить. У неё друг пропал. Она переживает.

Отец вернулся к столу, поднял тарелку с костями и сунул её в руки Варде.

– Посуду помой, хозяюшка.

– Пап! Ответь.

Бесполезно. Отец развернулся, почесал бок под колючим коричневым свитером, сдвинул ковёр, откинул крышку люка, почти идеально сливающуюся с дощатым полом. Из квадратного отверстия потянуло несвежей водой. Отец сел на край лаза, как если бы собирался спуститься в погреб. Свесил ноги, а потом и сам погрузился в болото с тихим плеском.

Варде остался один. Гулко стучало сердце в висках: ту-тух, ту-ту-тух, и тикали на стене старые часы в пожелтевшей раме.

Немного постояв, он закрыл люк и уложил сверху ковёр, как делал всегда, когда отец уходил под топь.

Ну вот. Снова дом стал похож на обычное человеческое жилище. Но тут взгляд наткнулся на немытую кружку с ржаво-кровяными разводами. Варде со вздохом сунул её под струю воды.

Нет. Не человеческое жилище. Упыриное логово. А что имел в виду отец, он выяснит. Даже если придётся самому…

Он полуобернулся, глядя на уголок ковра, который остался небрежно загнутым кверху.

Но ради Мавны можно было и в болото вернуться. Он же провёл там целых двадцать тягучих лет. Проведёт ещё пару деньков, не растает.

Варде снова вытер руки о полотенце и встряхнул головой. Ну ничего. Раз отец сегодня ушёл, значит, вечер можно провести как нормальный человек. Хоть какой-то плюс в этом поганом дне.

У Мавны всегда была отменная память на дни рождения. Ей нравилось запоминать о людях разные мелочи – кто что любит и не любит, какие цвета предпочитает, а уж дата рождения всегда казалась ей едва ли не самым важным фактом наравне с именем. Делать приятное ей тоже нравилось: дарить подарки куда интереснее, чем получать самой.

Но упаковывая в крафтовую бумагу чёрные носки и шарф, она сомневалась. Дату она запомнила точно, и этот день сегодня – тридцатое октября. Но есть же люди, которые не отмечают дни рождения и не любят подарки. Вдруг он как раз из таких? Похож со своими загонами: социальная дистанция, нетерпимость прикосновений, отсутствие друзей, пугающая маниакальная тяга к чистоте…

Но что-то внутри неё говорило: возьми и попробуй. Никто тебя не укусит. Был миллион возможностей, а тебе даже за оставленную шишку не перепало. Носки всё-таки практичнее. И можно выставить не торжественно, а просто в знак… примирения?

Хотелось бы верить, что её извинения приняты. А то даже не поговорили нормально в больничном корпусе.

Она хотела позвонить и назначить встречу, но одёрнула себя, когда палец уже был готов нажать кнопку вызова. Нет уж, не стоит так вторгаться в личное пространство. Вдруг он ещё спит? Отдыхает в больничной палате. Или просто не в настроении говорить. Это ведь не Купава, которой можно набрать в любой момент, если она не на парах.

Поэтому Мавна, вздохнув, написала сообщение, изо всех сил подбирая слова так, чтобы они не звучали сухо: