Книга Отсутствие жизни, страница 236 – Анастасия Андрианова

– А вот тут у нас сидит сынок тысяцкого, – без приветствий начал Калех, прошагав через зал и остановившись напротив Варде, – который не хочет вести невестушку под болота. Ребята, мы же не любим, когда нарушают правила?

Упыри насторожились. Многие лица повернулись к Калеху, кто-то мельком взглянул на Варде, снисходительно, как на пыль.

– Да уж, ноябрь наступил, а наш тысяцкий как был рохлей, так и остаётся, – согласился Цирхо.

– Да сдалась она вам! – Варде не выдержал и вскочил, гневно сжимая кулаки. – Мало людей вокруг, что ли?! Любых берите! При чём тут Мавна? И от отца моего отстаньте! Что, хотите без тел остаться, запертыми под болотами? Он вам устроит!

Гнев распалял его холодную кровь, гонял по венам быстрее обычного. Варде облизнул сухие губы. Чувствовал себя почти как живой. Это хорошо.

Но его вспышка гнева не произвела на упырей особенного впечатления. Хорошенькая упырица с каштановыми волосами и вовсе презрительно рассмеялась.

– Ты её прикормил, сочненькую. Чего ей на поверхности делать? Мы зимой что жрать будем, а? Тебя, что ли? Твой ил из жил сосать? – Калех сплюнул на пол и растёр слюну мыском. – Ты про молодняк думал? Сын тысяцкого ещё, чтоб тебя.

– Ты мало крови натаскал? Твои… – Варде хотел сказать какое-то оскорбительное слово, но осёкся, испугавшись косых взглядов. – Ребята твои мало натаскали? Там столько людей, что на зиму точно хватит.

– Вы посмотрите-ка, – фыркнула Луче, задрав точёный нос. – Какой добренький. А если весна затянется? А если чародеи убьют самых сильных добытчиков? А если молодняк станет прожорливее? Им всё больше сил нужно, не забывай.

Варде резко развернулся в её сторону. Ему показалось, что кольцо нежаков стискивается, на него наступают, и вокруг только недоброжелательные взгляды. В груди колотилось мелко и надсадно, инстинкты кричали: бежать, бежать!

– Так приведи им десяток мужиков. У тебя, может, и больше есть, – огрызнулся он.

– Полегче, щегол.

Калех хрустнул кулаками.

– А то что?

– А то к папаше своему отправишься. Сотня моя. А завтра я пойду в соседнюю сотню и скажу, что убил тысяцкого и занял его место. Так что твой голос больше ничего не значит, ты ничего не приносишь стае. Слабых и больных выгоняют, от них никакой пользы. А девку твою мы сами заберём, ты нам не нужен.

– Не посмеете, – рыкнул Варде с отчаянием, но без уверенности. – Мы помолвлены. У неё моя вещь!

– Сам себе противоречишь. Раз помолвлены, то веди сюда. А не приведёшь, сами возьмём. Я не пойму, ты на что рассчитывал, когда девку живую себе заводил? Думал, в одно лицо будешь ей пользоваться? Пф. Вещь показывает, что жертва занята упырём. Но не освобождает её и тебя от долга, который вы должны отдать болотам. Ясно тебе?

Выхода будто совсем не осталось. Все кивали, слушая Калеха, и смотрели на Варде с нескрываем презрением. А ведь Калех прав. Варде знал, что партнёры-люди служат упырям. И иногда даже добровольно. Но всегда будто бы отмахивался от этого знания, эгоистично берёг Мавну только для себя. Да разве можно её под болота? Разве можно кому-то отдать?

Варде сосредоточился на ощущениях в груди. Внутренним чутьём «нащупал» сердце – упыриное, чёрное, непохожее на человеческое. Направил весь свой гнев и страх туда: злобу на Калеха, опасения за отца и, самое главное, за Мавну. Остро закололо, будто он много раз подряд бил иголкой в одно и то же место. Варде сжался, подаваясь вперёд, положил ладонь на татуировку, и одновременно с этим движением мысли стали смутными и невнятными, словно их задвинули в ящик стола. Руки вытянулись когтистыми лапами, голова и лицо взорвались болью и хрустом костей.