Книга Хозяйка волшебной почты, или Сами с усами, страница 70 – Наталья Фирст, Ксения Никонова

– Что это? Землетрясение? Бежим отсюда! – не разделила я его оптимизма.

Как бы потолок не рухнул.

– Дом растет! Новую кухню просила? Так смотри, когда еще такое увидишь.

– Растет? Уверен? Точно ничего не обвалится? – опасливо покосилась я на трещащий по швам потолок, да так и осталась с открытым ртом.

Дом творил невероятное. Прямо на моих глазах окно звонко дзынькнуло и разделилось на два, нарастив в промежутке кусок стены. Штора сменила цвет и начала покрываться вышивкой, распочковалась пополам и обзавелась красивыми зажимами. А филигранный узор в виде цветов и птиц все еще дорисовывался, золотой нитью тянулся снизу вверх, расшивая полотнища целиком.

Я приоткрыла рот и ахнула. Вот это я понимаю, магия! Просто охурметь, что творится. Надо подумать, что бы еще такое заказать. Что мне нужно? А?

Ой, нет! Мама! Дом снова тряхнуло, а мое внимание переключилось на печь. Она содрогнулась, вырастила дополнительные ряды кирпичей, конфорки и духовку. Внутри сразу вспыхнул огонь.

Под ногами что-то зашевелилось. Я испуганно взвизгнула, пожала ступни под себя, уселась на стуле, как птичка в гнезде.

Плиты пола покрылись сетью трещин, разделились на четыре части. Каждый фрагмент вырос вдвое, приобрел благородную глазурь, цвет топленого молока и позолоту.

Все происходило быстро, я едва успевала ухватить взглядом изменения. Пол, стены, потолок, окна, печь. Камин?!

А когда мебель начала стучать дверками и трещать по швам, угрожая развалиться, основательно переволновалась за сохранность посуды на полках. Дико захотелось вскочить и придержать буфет, чтобы не вывалились пусть не самые благородные, но уже родные и ужасно хрупкие тарелки и чашки. Не успела.

Стул подо мной дернулся, изогнулся, переступил ножками, протяжно скрипнул, заставив подпрыгнуть. Руки боднуло полированными подлокотниками. Лопатки утонули в мягкой спинке. А когда я ощупала сиденье под собой, то обнаружила, что стул превратился в самое настоящее кресло, где обитое грубой тканью сиденье  стало гладким как шелк.

Минут через пять все затихло. Я аккуратно спустила вниз ступни, нащупала пол, не веря собственным глазам, встала, чтобы оглядеться - нет ли потерь. И пораженно замерла.

Кот принял мое изумление за испуг, принялся успокаивать, перемежая слова мурчанием:

– Не бойся, Арлет, смотри, какая красота, – повел он лапкой. – Даже при прежней хозяйке так не было. Любит тебя дом. Ох, любит.

Я только молча кивнула.

Кухня преобразилась совершенно и ни чем не напоминала себя прежнюю. Я словно попала совсем в другой дом. Исчезла паутина и нагар на печи. Стекла сияли девственной чистотой.

Печь увеличилась почти вдвое и покрылась изразцами. Обеденный стол удлинился, обзавелся белоснежной скатертью и шестью изящными креслами вокруг.

Рабочий стол оказался покрыт каменной столешницей, и под ним в строгом порядке, по размеру, расположились блестящие кастрюли и сковородки.

Я восхищенно оглядела это великолепие, не удержавшись, провела ладонью по столешнице.

Захотелось срочно, немедленно что-нибудь приготовить. Что-нибудь такое, чтобы у Ричарда глаза от изумления выпали из орбит. Аж руки зачесались. Я ведь и продукты принесла. Не зря же? Конечно, не зря. Точно! Блинов хочу!