Онлайн книга «Ковен отверженных»
|
– Так вот по поводу секса. Я стараюсь не быть Эдвардом Калленом. Он в замешательстве смотрит на меня. – А кто это? – Мы обязательно скачаем книги и вместе их прочитаем, – улыбаюсь я [22]. Он пожимает плечами и целует меня в живот. – Эдвард вечно обо всем тревожился и принял кучу решений, которые все испортили. Я стараюсь не быть такой. Я не хочу, чтобы вам было больно, но ничего не могу с этим поделать. Я могу только откладывать это, но однажды все равно это произойдет. Я сказала, что я в деле, а под этим подразумеваются как радости, так и сложности. Вы все знаете, что будет после того, как у нас случится близость. Если ты инициируешь секс, то я воспринимаю это как то, что ты готов к следующему трудному шагу. Кто я такая, чтобы убеждать тебя в обратном? Едва пробивающаяся щетина на щеке Бастьена трется о мою кожу, когда он кивает. – К тому же я выяснила, мне очень нравится секс. Еще одна причина в копилку причин. Мы оба смеемся, а затем снова погружаемся в приятное молчание, наслаждаясь близостью и изучая особенности наших тел кончиками пальцев. – Какой у тебя любимый цвет? Я ухмыляюсь, услышав внезапный вопрос. – Фиолетовый. А у тебя? – Синий. Еще мне очень нравится серый, но Вален сказал, что это не цвет. Когда мы были младше, он всегда запрещал мне его выбирать, – усмехается он. – Серый вполне себе цвет, – возражаю я. – Можешь считать его любимым, я не скажу Валену. Бастьен улыбается и потирает носом мой живот. В окна льется свет заходящего солнца, освещая его лицо, и от этого оно сияет, а у меня еще больше захватывает дух. – Любимая еда? – О-о-о, это сложно. – На мгновение я задумываюсь. – Наверное, бургеры – никогда не откажусь от бургера. И морковный торт… О, и булочка с корицей типа синнабона. Он смеется. – Что ж, думаю, с любимым десертом тоже все понятно. – А у тебя? – Паста, любая паста. А десерт… наверное, брауни и мороженое. – М-м-м, – одновременно произносим мы и хихикаем. – Каким было ваше детство? – спрашиваю я, проводя пальцем по его темным бровям. – Когда у Сильвы не было заданий, он всегда проводил с нами время, чему-то учил. Мы все любим природу, и он учил нас чинить машины и драться. Он готовил нас к роли паладинов еще до того, как мы поняли, что это такое, – усмехается Бастьен. – Сестрички, Лахлан и все остальные – наша семья, единственная семья, которую мы с Валеном когда-либо знали. Наше детство было достаточно спокойным. Как правило, мы могли делать все что хотели, но при условии, что мы будем хорошо учиться и не слишком бедокурить. Бастьен смотрит на меня с дерзким блеском в глазах, и я смеюсь. – Почему мне кажется, что вы с Валеном бедокурили гораздо чаще, чем попадались? Он усмехается. – Потому что так и было. Ты удивишься, сколько всего сходит с рук, когда люди не умеют различать, кто из нас кто, или просто жалеют сирот, которые ничего не могут сделать со своей дикой натурой. – Вы совсем не помните своих родителей? Я знаю, что вы были совсем маленькими, когда они пропали… – Кое-что я помню, но трудно сказать, подлинные это воспоминания или смесь из желаемого, которое ты принимаешь за действительное, и того немногого, что осталось на фотографиях. Сильва постоянно рассказывал нам о нашей матери. Она была безбашенной, постоянно ввязывалась то в одно, то в другое и задавала жару своим партнерам. Независимая и упрямая… думаю, будь она сейчас с нами, она бы непременно тебя полюбила. |